21 мая в «Звезде» состоится концерт Псоя Короленко. Событие нередкое для Самары, однако на сей раз поэт-песенник едет с группой «Опа!» Сольные концерты его подразумевают концентрацию слушателя на блестящих текстах, а сыгранным на простеньком синтезаторе (он же «гармоха») мелодиям зачастую отводится роль не первого и даже не второго плана. Но концерт с «Опой!» — это всегда захватывающее, аутентичное, мощное (не побоимся этого слова) шоу, наблюдать которое за пределами столичных городов доводится крайне редко. Чтобы лишний раз убедиться в том, что концерт ни в коем случае нельзя пропускать, мы связались с Псоем Короленко и поговорили с ним обо всём на свете.

Текст: Данила Телегин

— В этом году пройдет объединенный Грушинский. У вас, как у постоянного участника теперь уже бывшей «Платформы», есть какая-нибудь сформулированная позиция по этому вопросу?

— На Мастрюках я с 2010 года, то есть уже после раскола, свидетелем его я не был. И на Фёдоровских лугах я не был ни разу. Мне трудно представить, что такое «объединённый Грушинский», поскольку не с чем сравнить. Но в целом понятно, что объединение лучше, чем раскол. Надеюсь побывать там в этом году, концерт в «Звезде» — не помеха. В предыдущие годы мне доводилось уже приезжать в Самару дважды в месяц. Например, на «Платформу» и потом на Проран, на фестиваль «Молодые — Молодым». В Самаре у меня хорошая востребованность, в том числе благодаря культуртрегерской инициативе Олега Вейса, традиционного организатора моих самарских концертов, и, конечно же, благодаря «Платформе».

— Какова доля импровизации в ваших выступлениях с «Опой!»? Ведь у вас не так часто есть возможность репетировать, да и совместные концерты тоже не вполне регулярны…

— По этому поводу вспоминается поговорка: «Самый лучший экспромт — это тот, который хорошо подготовлен». Музыканты «Опы!» — перфекционисты, жрецы музыки, все аранжировки хорошо продуманы и согласованы, и репетируем при первой возможности. Например, по три часа в день концерта и накануне, плюс можно на определенных фазах работы репетировать с записью, и инструменталисты «Опы!» это делают. При этом должна быть доля импровизации, и она есть, но я затрудняюсь определить её количество, так как недостаточно хорошо разбираюсь в партитурах различных музыкальных инструментов. Сам я иногда слегка импровизирую в текстах и пении, но минимально. Здесь очень важно не увлечься собой, чтобы помочь, а не помешать другим.

— В прошлом году у вас было аж три релиза, и все в сотрудничестве с разными музыкантами. В каком направлении хотелось бы дальше двигаться? С кем из музыкантов вам хотелось бы сыграть?

— С релизами у меня такой принцип. Если студия — то с музыкантами, если сольник — то лайв. Бессмысленно сольник писать в студии, а музыкантам часто не интересно выпускать запись с концерта. Большинство моих студийных альбомов — результат сотворчества с творчески близкими музыкантами. И это коллективная интуиция, во многом вопрос доверия, дисциплины, способность к пониманию и погружению в музыкальную и концептуальную реальность друг друга. С кем хотелось бы сыграть? В таких категориях не мыслю. Тандемы и коллективы рождаются естественным путём. Из фестивальных встреч, из открытия друг друга, из обмена идеями и так далее. Сначала появляется общая тема, потом уже хочется что-то конкретное сделать и сыграть вместе.

— Запоздалый вопрос, но всё же задам: «Минута Славы» что-нибудь изменила?

— Она определенно повлияла на моё присутствие в ютьюбе. До этого клипа на первых местах по трафику у меня были любительская запись песенки про «Чудовище», с более чем миллионом просмотров и высоким рейтингом по «неоднозначности», а также «Остров, где всё есть» в программе «Решето» на Russia.Ru, где не очень удачный ракурс, на мой взгляд, несколько снижает впечатление от песни, да и само исполнение, признаться, там не идеально. После «Минуты Славы» новый, яркий, красивый, качественный ролик с «Островом» быстро и с отрывом обогнал оба вышеназванных видео, и наблюдать сие мне было очень отрадно.

— Вам доводится петь и читать тексты под музыку очень разных стилей. Насколько важна для вас связь музыки со стихами? Встроятся ли ваши словесные конструкции в индастриал, например? Есть ли песни, которые нельзя играть на «гармохе»?

— Дело в том, что стихи — это тоже музыка. Особенно в песне. Индастриал тоже понятие широкое. В некоторых альбомах Current 93 мы практически слышим только голос и фортепиано, а, между тем, это классика индастриала. Кстати, я недавно перевёл Coal Black Smith в версии Дэвида Тибета, и пою её часто под Гармоху, как правило… Но не только на Гармохе, а ещё и под своеобразный нойз на пиле Игоря Крутоголова. И, кстати, это единократное живое исполнение, возможно, будет на альбоме. Есть планы и более канонично записать эту песню, предположим, с Вовой Терехом, очень близким мне по духу и очень разносторонним музыкантом. Некоторые песни лучше играть не на «Гармохе», или иметь две альтернативных версии. Также иногда мне сольные концерты энергетически лучше делать не под «Гармоху», а, под рояль. Зависит от контекста, формата, настроения, а иногда даже от погоды.

— В связи с новым законом о мате, что теперь побуждает вашего лирического героя уехать в штатец Айова? Как он представляет себя той, чьей красоты ему не хватает? Как он отдает дань уважения Хайдеггеру, встав рано поутру?

— В течение последних пяти лет табуированная лексика полностью ушла из моих песен и концертов, и это внутренний процесс, в том числе творческий. Про Айову давно уже пою в этом месте великолепный каламбур-перевод Наташи Беленькой: «Ю ноу хау мне, братец, ю ноу хау…» И вообще песню эту пою я редко, ей почти двадцать лет, за это время появились новые. Песни типа «Чудовище», «Странненький» и другие с самого начала имели два варианта, оба равноценные по статусу и художественной силе, и я всегда пел их примерно поровну. Пресловутые частушки про философов спел в жизни два раза. Это, собственно, шутка. Такой «студенческий постмодернизм», по удачному выражению Сергея Гурьева. Это произведение одноразовое. В хорошем смысле.

— Если серьезно: способен ли этот закон реально повлиять на что-либо? Теряет ли теперь актуальность ваша лекция о мате?

— В лекции говорилось, что, поскольку в поэзии все слова имеют другой смысл и другую силу, то такие слова возможны в поэзии только если автор умеет уничтожить силой искусства присущую этим словам деструктивность, превратить их, как там говорилось, в «цветы». Но! C оговоркой, что на самом деле, в целом эти слова табу, и должны подвергаться цензуре. Во многих странах, в разные эпохи принимались и отменялись такие или аналогичные законы, в зависимости от того, какие в обществе преобладали тенденции, более консервативные или либеральные. И всегда был эффект «маятника». Когда как-то зашкаливало в одну сторону, то потом снова в другую. И есть ещё особенность именно русской культуры, где запретные слова обладают как бы большей сакраментальностью, чем в других, в том числе и славянских, языках. Это связано одновременно и с языческой традицией, где они были, судя по всему, какими-то магическими, и с восточно-христианской, православной традицией, для которой характерно неконвенциональное отношение к слову и знаку, как носителю смысла, больше чем на западе.

Нынешний закон закрепляет статус этих слов как важных и нешуточных, к которым нужно относиться серьёзно, так сказать, по-взрослому. На что он может повлиять? Ну, пусть он защитит в публичном пространстве тех, кого травмирует грубая брань, пусть уменьшит уровень агрессии, ненависти и лжи, пусть заставит, по возможности, задуматься о том, что такое оскорбление человека, что такое хула, что такое цинизм. Риск состоит в том, что за юридическим «запретом» на внешние сигналы может случайно забыться сама этическая и духовная предпосылка, суть. Но это относится к любому закону в области морали, и в определенные периоды, кризисные, на какие-то такие риски всё равно приходится идти.

— Вы достаточно часто бываете с концертами в Самаре. Что мы на этот раз узнаем и услышим такого, чего не знали и не слышали раньше?

— Это новый альбом совместный с группой «Опа!», на котором есть новые или качественно переделанные старые песни. Некоторые в этом исполнении будут звучать в Самаре впервые. И сам альбом ещё не был представлен там, тем более в новой удивительной обложке работы Ани Рождественской. Это будет фактически, презентация, новой, большей части тиража. До этого у нас будут концерты и репетиции в Москве и Петербурге. Кто знает, может быть успеем выучить одну новую песню.

Или хотя бы вспомнить то, что играли раньше!