ЛИНИЯ ЖИЗНИ

Окутанные легендами и домыслами, цыгане зачастую кажутся нам какими-то сказочными существами. К цыганкам ходят гадать, но пугают ими детей, пляшут «цыганочку» и любят цыганскую музыку, но стараются держаться подальше, встретив на улице.

Накануне Международного дня цыган, который отмечается 8 апреля, мы смогли уговорить цыганку Ольгу Иванову, которая живет в Чапаевске, рассказать нам про традиции своего народа.

Чтобы добраться до Владимирского поселка, нужно проехать на электричке мимо вокзала и выйти на следующей станции 1053 километр. Если повезло оказаться в первых вагонах, то получится выйти на бетонный перрон, а вот остальным приходится спрыгивать прямо на насыпь из щебня и идти по раскисшей весенней грязи.

Сам поселок появился еще в начале прошлого века, здесь жили рабочие заводов по производству пороха и химического оружия. Теперь дома заняты преимущественно цыганами и выходцами из бывших союзных республик, сбежавшими в Чапаевск в поисках лучшей жизни.

Передвигаться по поселку из-за весенней распутицы лучше на болотоходе, но в маленьком домике Ольги очень чисто и уютно и совсем не похоже на быт цыган, с которыми мы встречались в таборе возле села Яицкое. И различий очень много — начиная с диалекта, заканчивая основополагающими традициями.

— Мы — русские цыгане, — рассказывает Ольга. — Никакие не «русские рома», кто это придумал? Мы так и называем себя — «русские цыгане».  У нас народов много, мы даже между собой не можем общаться на своем языке, мы разговариваем по-русски.

— У нас, например, как у русских хоронят. Только стол не убирается, день и ночь люди идут. На третий день хоронят, ну или на четвертый-пятый, если кого из родственников ждут. А вот у нас зять умер из Стромилово, и удивление взяло, что на ковре лежит гроб, а не на лавках. А у нас — так же, как у русских. Только чуть-чуть побогаче! И земля у нас не падает на человека. У вас же вот сколько выкопают земли, столько и засыплют, а у нас навес. Гроб как под столом оказывается, понимаете, нет?

В каждой комнате у Ольги есть уголок с иконами. Русские цыгане в основном исповедуют православие — по крайней мере, как они его понимают. Собственные традиции и христианство сплелись в такой клубок, что родились собственные легенды.

— Мы же православные, я верю в Бога. Хотя много горя я пережила — брат утонул, дочка разбилась, но все равно в Бога верю. Мы и Рождество справляем. Приходим друг к другу, посидим. По старшинству ходим — сначала к старшим идем, а потом к младшим.

Рождество, Пасха, Родительскую — все отмечаем. А своих праздников у нас нет, только православные. Русские праздники мы больно не признаем, Новый год не отмечаем. 

Да, есть такой разговор, что, когда Иисуса распинали, цыган спрятал пятый гвоздь, который для сердца. Поэтому Бог благоволит к цыганам. Он сказал, что и воруют они, и гадают, и продают — и это входит в их обязанности! Но это все раньше было. Раньше же бедно жили, женщина все тащила на себе. Она и по дому, и к скотине и… весь кусок этот доставала. А сейчас и мужики работают!

Я скажу даже за своих братьев. Вот в Ульяновской области, где они жили, Петро, Платон, который утонул — там их вообще лелеяли в этой Смальковке. Даже отпускать их оттуда не хотели, они из-за меня сюда переехали.

Вот раньше чем женщина работала? Просили. Гадали. И воровали, что уж сказать. Вот даже так было. Даже такие ученые, институты кончали — подходят (погадать) к цыганке. Потом цыганка что-то берет — и она (ученая) кричит. Да ты ученая, а цыганка — никто!

Вот даже я — думаете, у меня карт нет? Есть у меня карты. Вот одна потеряла все документы, и я ей сказала — через казенный дом всё будет. И правильно, через ГАИ ей все документы нашли. Вот что я за вас скажу. Вы простой человек и доверяете людям, сколько раз обмануты были.

Я пытаюсь вернуть разговор на традиции и взаимоотношения между цыганами и другими народами. Но Ольга говорит об обидах неохотно. Главная ценность цыган — это семья, и все воспринимается через личные и соседские взаимоотношения.

— Не хочу обидеть, но русский народ… он с тобой поест, попьет, а идет по улице — и не скажет «здравствуй». У меня сосед, мы с ним каждый год воду делаем, идет с женой по улице — ну что ты, боишься «здравствуй» сказать?

Это такая часть народа, которая потеряла свои традиции. Вот тут мы дружим, а вышли в город, встретили цыганку — и прошли мимо.

Или вот идут навстречу с ребенком, мальчишке лет 6 от силы. И одета я не то чтобы по-цыгански совсем, ну юбка длинная, все такое. И он говорит: «Ой, бабушка, смотри, цыганка идет! Пойду к ней погадаюсь!» Это же так настраивают. А раньше детишки собирали камни и кидались.

Один цыган украл — на остальных думают, что все такие. Вы спрашиваете, что просить — это традиция. Да как нужда заставит. Никто из нас, семерых, никто, кроме меня и сестры, не знал, как милиция открывается. Никогда ни за что не привлекались, работали и работают.

Я за свою маму расскажу. Она женщина была очень простая, ни гадать не умела, ни воровать. Отец у нас лошадей воровал, а она не могла так. Мы стояли у церкви. Она только циферки знала и буковки. Но всех нас семерых все же научила. Мы же по два, по три класса кончили. Но ни один родитель не пошлет своего ребенка воровать.

Женская тема у нас становится главной в разговоре, и я спрашиваю о браке.

 — Ну что сказать, у всех по-разному. В Стромилове в 13-14 лет выдают замуж. У меня одна дочь вышла на 21-м году, другая — на 18-м году, Рада — на 17-ом году. Я выходила на 16-ом году, меня родители отдали в 1976 году. Отдали и так мы жили, пока не умер. Родители понимали, где их ребенок может лучше жить, отдали в более богатую семью. Каждый родитель хочет, чтобы ребенок был устроен.

Стромиловские (цыгане из Яицкого), они один раз замуж выходят и всё. Но там родители еще калым берут. А у нас, если есть возможность, сделай девичник. Жених делает или совместно как-то. Нас они считают за русских.

Чтобы выйти замуж не за цыгана, нужно переступить свой закон, хотя женятся и уходят. И живут иначе, конечно. Но вот даже то, что мы с вами сидим и общаемся — из-за этого могут быть уже разговоры. Знаете, охота уже перешагнуть через это всё. Выступить в защиту своего народа и сказать: ну сделайте хоть что-то для наших детей.

Ольга с одной стороны признает, что перемены в укладе необходимы, и без «выхода во внешний мир» цыгане будут всё глубже увязать в своих проблемах. Но когда речь идет о молодежи, не желающей жить по-старому, начинает хмуриться.

— В штанах стали девки ходить, это раз. Вот этот телефон — «алё, алё» по всем ночам, ноутбук. Маленькие быстро перенимают. Что русские делают, то и наши. От традиций отходят. Могут просто взять и не прийти. Вот скажу даже за внучонка. До армии с цыганкой общался, а пришел — татарку взял. Устроился на работу инкассатором, живет там. Может, и расписался уже, я не знаю, они далеко живут.

— Это хорошо или плохо?

 — Конечно плохо! Он отбился от своего народа.

Решение проблемы Ольга, как и многие другие цыгане, видит во внешнем воздействии. Ей кажется, что государство должно заставить цыган учиться и работать — тогда все наладится.

 — Главное — это школа. Раньше хоть приходили, милицией пугали: «Иди в школу!» А сейчас нет этого. В городе одна школа принимает, восьмая. Она принимает все народы без различия. Очень хорошие учителя, удивительные. Вот иди в тринадцатую — не возьмут цыгана. Простому человеку в такую сложно попасть. Хотя по ЕГЭ наша школа хорошие результаты показывает.

Цыганских детей много ходит в школу, но они как учатся — день ходит, два — больной, на третий — выходной. А если бы они немножко действовали на родителей… Вот не придет завтра твой ребенок — я позвоню в милицию, и всё. Я понимаю, по семейным обстоятельствам все может быть. После меня пять человек было, я бы выучилась. Но «Оля, чего в школу не пошла? — Мама пошла в деревню просить, не с кем детишек оставить».

С одной стороны, это звучит по-детски наивно. Но цыгане мерят по себе. Неожиданно входная дверь открывается, и на пороге показывается русский парень, робко переминаясь с ноги на ногу. Ольга собирает миску котлет и передает ему.

— Заходи, Андрюш. А чего бокал не принес? У тебя там хлеб есть?

Андрей кивает, забирает миску и уходит, плотно затворив за собой дверь.

 — Вот, русский пацан. Освободился в октябре. Диплом есть, паспорт, а прописки нет. Все, живет всю зиму в домике рядом. Ну а что, помогает по дому, на работу иногда провожает, снег уберет. Ну а что, бедно живет, страдает. У нас раздела нет, что сами едим, то и ему. У него дом был, а когда сидел, дом снесли. И теперь надо что-то делать. А ведь и не пьет пацан.

Ольга не называет такую помощь чисто цыганской традицией, но цыгане стараются поддерживать не только друг друга, но и соседей, и своих знакомых. Общинные традиции с одной стороны держат их в изоляции, но с другой — помогают выжить.

Поднимаем тему иерархии в цыганском обществе, и Ольга смеется:

 — Я вам честно скажу, хоть на расстрел меня отведите, я так скажу — никогда не было у цыган барона! Был умный человек, у которого была бумажка (удостоверение личности). Вот к примеру, милиционер остановил (табор) и женщин спрашивает:

— Где муж?
— Разошлась!

А детишек-то полно. Вот и порхали своей одеждой яркою, и от крика милиция уже уходила. А остальные в лес убегали. Оставался только один, который бумажечку имел и говорил с милицией.

— Ты табор ведешь?
— Да, я!

Но никто его не выбирает. Просто так получается, что люди сами идут к умному человеку. Кто грамоту знает, законы, может помочь справку какую-нибудь оформить. Но и полномочий у него не так много. Вот, например, я торгую, а он не может мне запретить. Ничего он мне не сделает. 

Вот меня по телевизору показали однажды, и тут же пошли ко мне за помощью — «трудоустрой меня!» А что я могу сделать? У нас же никакой службы нет, никакой помощи.

Нужно прямо объявление написать: «Цыганский народ, кто желающие идти на работу! Ваш вопрос будет решен!»

Возможно, в таком наивном призыве Ольга права. Положение цыган само по себе не может измениться к лучшему, а проблемы одного народа порождают проблемы у остальных. Человеку с двумя или тремя классами образования практически невозможно социализироваться, он не знает своих прав, не понимает обязанностей. В Чапаевске, где найти работу сложно даже образованному человеку, малограмотные цыгане оказались в бедственном положении.

Цыгане нередко вспоминают указ об оседлости от 26 октября 1956 года — «О приобщении к труду цыган, занимающихся бродяжничеством». И если раньше меры в отношении цыган считались жестокими, то теперь всё чаще сами цыгане говорят о том, что сейчас они бы согласились на такую помощь.

Партнёрский материал, подготовленный в рамках государственной программы Самарской области «Укрепление единства российской нации и этнокультурное развитие народов Самарской области»