Город луговых мари

От Самары до Йошкар-Олы 565 километров дорог не самого плохого качества; хуже всего в Ульяновской области, в Чувашии уже хорошо, и именно здесь начинается совсем другой лес — густой, северный, непроходимый. Темной слитной массой лес наступает на шоссе, сосны дырявят небо, ваш автомобиль послушно глотает  асфальтовые километры, и скоро появится маленький аккуратный город с невозможными этими набережными – одна называется Брюгге, другая – Амстердам.

Зачем

Набережные! Бывший губернатор республики Марий Эл, господин Маркелов, который сейчас отдыхает в Лефортово за взятку (брал), успел отстроить в столице совершенно роскошные набережные — кукольные дома со сводчатыми окнами, островерхими башнями, зубцами на крышах и ажурными балконами. И вроде бы голимый новодел, тогда откуда же берется эта нежность к каждому дому отдельно и к каждой черепичной крыше, и почему хочется сидеть на каменном парапете, свесив ноги вниз, к реке Кокшаге, и позволять своей голове уплывать подальше – и не факт, что в Бельгию или Голландию. Отпустить эту голову, оставаться в кукольном городе, стать мальчиком-колокольчиком или девочкой-цветком.

Ну, и еще вся эта шаманская мистика – марийцы, они же язычники, солнце- и древопоклонники. По приезде в Йошку непременно смотреть кино «Небесные жены луговых мари» режиссера Алексея Федорченко по роману Дениса Осокина – кстати, Денис Осокин лично презентовал этот фильм в Самаре, приезжал в кинотеатр «Художественный». Двадцать с лишним сюжетов из жизни марийских женщин, и некоторые – просто чума. Живое и мертвое в новых сочетаниях, ведь мертвого на самом деле нет ни на этом свете, ни на том.

Как

На автомобиле реально добраться за семь часов, а то и за шесть, заправившись бензином на три примерно тысячи рублей. Нет автомобиля – присесть пассажиром через какой-нибудь blablacar, это 600 рублей. Прямого поезда нет, только с пересадкой в Москве, что неконструктивно и экономически не выгодно. Автобус отправляется каждый день от Центрального самарского автовокзал, 1429 рублей билет, в пути двенадцать с половиной часов.

Где жить

Отличное место, аппартаменты «Тау», в самом центре, на улице Эшкинина (телефон: 8 -927-684-58-78); обыкновенную квартиру хозяева превратили в микро-гостиницу на два номера, один называется Париж и содержит балкон, другой – Токио и без балкона. Что предпочтительнее? Конечно, Париж, сесть в кресло и смотреть вниз на улицу и вверх на странный цилиндрический пристрой соседней крыши. Планетарий? Полигон климатического оружия? Может быть, это узнаете вы. За ночь — от 1200 рублей, а вообще в Йошке всё дешевле, чем в Самаре.

Что есть

Конечно, национальную еду! Марийские пельмени – подкогольо, ударение на второе «о». Исторические мари лепили подкогольо с мясом барсука, оленя и ежа, сейчас начинку стряпают из свежей капусты, свиньи, картофеля и грибов, ещё щуки. Тесто на 70 процентов состоит из ржаной муки. Свернув с набережной Брюгге на вполне российскую улицу Воинов-интернационалистов (дом 26), можно быстро отыскать едальню местных кухонь – трактир «Теплая речка», где перед входом стоит буква Й в человеческий рост, потому что Йошкар-Ола — единственный город в России, что начинается с этой веселой буквы. Здесь подают микс из подкогольо (300 рублей, большая хорошая порция), рагу из кабана и запеченную с грибами щуку по-марийски, а кровяную колбасу сокту можно найти у фермеров ближайших деревень на Центральном рынке; сокта напоминает ливерную прежних времен и довольно дёшева (большая коляска менее ста рублей).

Подкогольи значительно больше по размеру, чем сибирские пельмени, тесто для их формирования вырезают в форме полумесяца. Начинка может быть из перловой каши! Блюдо родственно эстонским картулипорсс и удмуртским пельнян.

Тар эргече — праздничные марийские лепешки с начинкой из пшенной крупы или картофельного пюре (115 рублей). Очень вкусные, ржаное тесто, хрустящее поджаренное, сложены пополам, напоминают удмуртские кыстыбыи.

Чыве корге ден – салат из куриных потрошков со свежими овощами (185 рублей). Прикольный.

Коман мелна – знаменитые трехслойные блины, первый слой пекут из ржаной муки, потом подливают теста на овсяной муке, третий – из пшеничной; подают горячими с маслом. Коман мелна прекрасно приготавливают в ресторане «Мари» (Марий Сигуйдо ) на улице Подольских курсантов, 5.

По городу несколько столовых «Тарелка», сетевые и недорогие. Алкоголь продают с восьми утра.

Куда пойти

Йошка – город маленький, камерный. На второй день пребывания начинаешь узнавать людей на улицах.

Гуляете по набережной по кругу — сначала по одному берегу от Гоголевского по Патриаршего пешеходного моста, потом по другому. Район называется Сомбатхей. Фотографируетесь  у памятников, можно зайти в Музей сыра. На Патриаршей площади желательно быть ровно в полдень, там сверху из здания под музыку будут выезжать 12 апостолов. Там же — прокат лодок и катамаранов. Берёте лодку, гребёте по Кокшаге. Через реку от Патриаршей площади — Царевококшайский Кремль. Довольно бестолковое место, но загляните для порядка.

Пешеходный бульвар Чавайна – гулять до Парка культуры, колеса обозрения и карусели. В двух кварталах — площадь Оболенского-Ноготкова, национальная галерея, проходят выставки, и рядом скамейка с Йошкиным котом, такой памятник.  Фотографируетесь.

Возвращаетесь на набережную и радуетесь ей снова. Не Брюгге, но удивительно и как-то правильно главный город луговых и горных мари, язычников, солнцепоклонников, колдунов и колдуний сочетается с ветвью фламандской средневековой архитектуры, мичурински смело привитой к берегам Кокшаги.

Из наблюдений очевидца

По набережной Брюгге идет свадьба. Свадьба приехала на больших хороших машинах, припарковалась на изнанке набережной (отделанные мрамором четырех оттенков фасады, парадные подъезды, даже трансформаторная будка стилизована под домик-пряник) и теперь идет, впереди невеста в красном сарафане в пол, жених чуть позади, гости празднично гомонят, по-северному чуть растягивая слова, получается красиво.

Мать невесты, рыжеволосая женщина в теплой куртке поверх складчатой юбки, тащит в каждой руке по малолетней дочери ещё. Отец невесты держит под мышкой малышку в шапке-зайце. Лиха беда начало, приговаривает мать невесты, с любовью оглаживая подбитое ватой плечо жениха. Свадьба крепит к чугунной ограде над Малой Кокшагой лилового цвета замочек с выцарапанными именами: Вадим и Резеда, вместе навсегда, получился стих.

Замок закрывается одним ключом из связки, ключ торжественно выкидывается в реку, чтобы залечь на дно вместе с сотнями таких же ритуальных стражей семейного счастья: решетка набережной Брюгге густо увешаны замками. Кокетливо запеленатый в розовый атлас, еще и с бантом, рядом огромный, с человеческую голову замок «Елена и Сергей», замок в форме избы, замок в форме сердца, вот именно таких, в форме сердца, больше всего, что объяснимо. Обеспечив себе вечную любовь, свадьба с гостями торопится к площади Двенадцати апостолов – скоро полдень, и двенадцать апостолов во главе, ясно, с Иисусом Христом, появятся на крыше, а потом спрячутся опять; так происходит дважды в день; а еще существует специальный дом, где каждый час в четырех окошечках на фасаде свершается Рождество: вот в верхнем левом появляется икона Девы Марии, потом из нижнего левого на тарелочке выезжает ослик, описывает полукруг и скрывается в нижнем правом, в финале Дева Мария уже с младенцем выглядывает из верхнего правого (площадь Оболенского-Ноготкова).

Река Кокшага смирная, с набережной Брюгге можно спуститься каменными ступенями к воде, цветут кувшинки и сдаются напрокат лодки с веслами. Проходит чемпионат республики по рыбной ловле, рыбаки подходят к делу серьезно и проверяют снасти, в контейнерах ждут обеденного перерыва космополитичные гамбургеры и марийские ржаные лепешки с начинкой.

Три пешеходных моста, перейти через и попасть в Кремль, совсем игрушечный, с игрушечными пушками и ярмаркой мёда. Медовуха разлита в крошечные стаканы для дегустации, на микро-ложечках – мёд из иван-чая на пробу, густой и сливочно-белый.

Магазин сувениров, удачно интегрированный в один из смешных двухэтажных домиков близ Кремля: марийские обереги на разные жизненные случаи, магниты с лосем (герб Йошкар-Олы) и медведем (Марий Эл). Унурская рябина, исполнительница желаний,  в центре помещения увешана записками с просьбами к богине; сплошь женская рука, округлые буквы, наклон вправо-влево: «Хочу, чтобы мы стали ближе с Сергеем», «Желаю всем своим родным (папе, маме, бабушке и братьям) крепкого здоровья и себе тоже», «Хочу в этом году выйти замуж, но не за Женьку», «Мечтаю учиться в первой гимназии и жить с папой», выделяется одна, написанная четко рубленым мужским почерком «финансовых успехов мне». Можно взять специальную бумагу (бронзового оттенка) у продавца и пожелать что-нибудь себе. Да хоть финансовых успехов.

Бронзовые Петр и Февронья посконно рекламируют семейные ценности близ собственного челна, тоже бронзового, что плыл, помнится, совсем по другой реке. Метров через триста НеБрюгге — уж совсем неожиданные Грейс Келли и принц Монако; табличка сообщает, что вот эта пара отличалась образцовой любовью друг к другу, дай бог каждому.

Юная мать катит по гранитной плитке ярко-синюю коляску и говорит в телефон: «Вот у тебя проекты – португальский язык и похудеть, а я придумала мастерить украшения для волос, надо комплектующие заказать на али-экспрессе, там копейки, вот сейчас времени немного свободного появилось, теперь сделаю, уже руки чешутся». Сворачивает к массивному зданию в форме цилиндра, щедро отделанному зеленым итальянским мрамором, это бывшая резиденция опального главы. Сейчас тут детская поликлиника с видом на Амстердам; еще одна юная мать пристраивает в сдвоенную коляску новенького младенца, её обнимает за плечи дама постарше: «Как выросла Олечка!», — говорит восторженно, лицо матери розовеет. «Это Олег», — отвечает с досадой.

Начинается дождь. Такое уж лето этого года, что дождь идет повсюду с небольшими перерывами, зато вовсю колосится разнотравье, и откуда-то прорастают невиданные во времена жары цветы, и так пахнет травой.

Веснушки торговки цветами чуть меркнут среди дождевых капель, она увязывает букет из темных роз и контрастных гипсофил – мрачновато, но хорошо, и говорит: «А чего все на губернатора ополчились, я не знаю. Ну, нахапал себе, а кто не хапает. Зато теперь к нам турист ломит, из самой Москвы едут. Милота, говорят».

Центральная Оптика совмещена с музеем зрения; подступы декорированы сказочными персонажами, замеченными в ношении очков, а собственно в помещении развешены портреты знаменитостей-очкариков. Туристка из Перми фотографирует Джона Леннона и замечает вполголоса, что он вполне мог быть марийцем: «Обратите внимание на надбровные дуги».

Абитуриенты-2017 вприпрыжку перемещаются по бульвару Чавайна в светлых платьях и с венками на головах, то ли колокольцы, то ли ирисы, а может и вообще – эдельвейсы и иван-чай, который насчет белого мёда. Вечный дождь не портит причесок, и уже появляется откуда-то абитуриент-2017 в костюме с иголочки и дарит красивейшей девушке (рыжие кудри) куст пионов.

Рыжие волосы женщин мари вполне органичны на набережной Брюгге.

Из романа Дениса Осокина «Небесные жены луговых мари»: «комарами искусанная в белом платке оропти из леса шла. а навстречу ей овда. пашада кузя кая, оропти? — как дела? — спрашивает. оропти отвечает: сай! — хорошо! — дай пройти, овда-то — лесная жена — неряха — барсучат грудью кормит — из хвощей сети вьет — ядовитые корни ест — лучше бы с ней не связываться. тем более оропти сейчас сама молочная — сынок у нее меньше года. овда открыла рот и гнилые зубы пальцами трогает. качает качает коричневый верхний зуб — и из десны вынула — бросила в сторону — выплюнула густую кровь. оропти сморщилась — воздуха глотнула: овда — тебе чего? — дай пройти. овда ей говорит: подожди оропти — люблю я твоего мужа. можно мне с ним разок встретиться? овда овда — ты не с ума ли сошла? — оропти тревожно на овдины брови смотрит. а брови ее красивые как соболиный мех — хоть сама овда страшная очень. оропти милая — я к нему в твоем виде приду. будет в лесу охотиться — а я выйду. он полюбит меня один раз — а ты вечером подтверди что за ним в лес ходила. и больше уже не буду. ни разу не подойду. — овда на колени встала. оропти говорит: нет овда — у тебя же полный живот бурундучат. ужей и слепых нерожденных поползней. как он после тебя в меня лазить станет? ну подумай сама. прощай. овда тихо зашмыгала — сгорбилась и в лес пошла — как росомаха прихрамывала. обернулась заплаканная — сказала оропти тихо: сама меня найдешь. — и в ельнике скрылась. оропти как домой пришла — покормила сына — сотню дел переделала — мужа ждет. скорее хочет вдвоем с ним остаться — чтобы в его поцелуях встряхнуться от слов овды. а когда наконец остались — и муж оропти бережно на пустых мешках в клети разложил — и рукой у жены погладил — а она крепкие ноги свои раскрыла — изнутри ее выскочила мокрая авдотка — с желтыми глазами с большой головой — пискнула и убежала. плачет оропти — сама как авдотка бьется: испортила меня овда. и с тех пор так всегда у них было. как хочет своей оропти муж засунуть — так оттуда авдотка выскочит — птица быстрая — ночная бегунья. а потом пожалуйста — сколько хочешь суй. так они привыкнув и делали. но все равно извелась заболела оропти. разными голосами уже говорить стала. молока в груди нет. к себе мужа не подпускает. по дому ничего не делает. сама целыми днями с раздвинутыми ногами сидит и кричит дурно-дурно: ну-ка сразу все вылетайте! а нет ничего — только когда муж приблизится. а муж по лесу с утра до ночи овду ищет. как-то усталый-усталый пришел — больше чем прежде. в баню жену зовет: оропти — давай попробуем. ноги жене открыл — наклонился — нету авдотки. рукой потормошил себя — а то ведь и он стал некрепкий — и полюбил оропти — а она в это время молчала. через месяц оропти у леса повесилась — не смогла измену мужа пережить, как раз там где встретилась ей овда».

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»