"ЕСЛИ ДОМ СНЕСУТ, МЕНЯ НЕ БУДЕТ"

В последнее время очень часто мы слышим заявления отдельных высокопоставленных чиновников и бизнесменов о том, что центр Самары состоит в основном из гнилушек, не представляющих ценности и не подлежащих восстановлению. А жители центра, конечно же, не способны содержать свою недвижимость в нормальном состоянии и мечтают о переезде в благоустроенную квартиру на окраине города.

На самом деле всё не так, и вот пример. ДГ сходил в гости к дизайнеру Вере Закржевской, живущей в одном из кварталов, которые власти планируют «расчистить под строительство социального жилья» компанией СОФЖИ. Дом, в котором размещена творческая мастерская Веры Закржевской, еще недавно числился в выявленных объектах культурного наследия. И вдруг его внезапно признали аварийным.

Заходим в арку между “Горилкой” и красивым деревянным домом, бывшим некогда флигелем самарской мещанки Прасковьи Алексеевны Богдановой. Дом этот, к слову сказать, также признан аварийным и подлежащим сносу. В глубине двора расположено трехэтажное кирпичное здание, в котором и размещается мастерская Веры Закржевской.

Что представляется обывателю, когда речь заходит о ветхом или аварийном жилье? Покосившийся фасад, заколоченные окна, рассыпающийся декор или балкон, норовящий свалиться на головы прохожих. Бедные жители готовы уехать куда угодно, лишь бы сменить свои лачуги на квартиры с удобствами. Надо ли говорить о том, что мы были приятно удивлены, когда увидели крепкий дом из красного кирпича со светлыми окнами, в котором живут активные люди. Живые и энергичные.

Нас встречает Вера и начинает с ходу, без приглашения:

— Как можно назвать наш дом аварийным? Кто эти эксперты и каким образом они проводили экспертизу? Нас, собственников дома, не извещали о проведении экспертизы. К нам никто не приходил и не обращался, а это значит, что внутреннего обследования не проводилось. Разве возможно принять решение об аварийности дома на основании визуального осмотра? Они не спускались в подвал, потому что ключи есть только у меня и у соседки. Кстати, давайте с него и начнем осмотр дома…

Спускаемся в подвал. По словам Веры, еще несколько лет назад здесь было по колено воды, а по всему подвалу лежали горы строительного и бытового мусора, скопившегося за несколько десятилетий бесхозности. Совместными усилиями соседи осушили и очистили подвал. Теперь здесь чисто и сухо. На свои деньги Вера заменила трубы и провела новые коммуникации по всему дому. В этом году она планирует оборудовать подвал вытяжкой.

Поднимаемся на первый этаж, в котором размещается мастерская Веры Закржевской. Просторное помещение, много света и воздуха. Отсутствие штукатурки на стенах позволяет судить о качестве и состоянии кирпичной кладки. Кстати, толщина стен больше полуметра. Обнаженные несущие дубовые балки также сохранились в отличном состоянии. По комнате расставлена мебель, доставшаяся Вере в наследство, и другие артефакты, которые она собирает для своего будущего маленького музея.

— Свое детство я провела в старом городе. Мы жили в доме на Фрунзе, 155, там где сейчас музей-усадьба Алексея Толстого. Видимо, в это время во мне родилась любовь к старине, истории, аутентичным вещам, что послужило поводом для выбора профессии дизайнера. Позже мы получили квартиру на Осипенко. Я не могла смириться с этим и всю свою жизнь построила так, чтобы вернуться в старый город.

Вера, можно сказать, потомственный дизайнер одежды и интерьеров. Её прадед был известным в Самаре портным. С 13 лет Вера занимается индивидуальным пошивом одежды. Работала сначала в ателье, потом решила работать на себя и открыла мастерскую.

— В 1994 году я приобрела квартиру на втором этаже этого дома и стала работать. Дело пошло, нужно было расширяться, и я выкупила коммунальную квартиру на первом этаже, расселила жителей, перенесла сюда мастерскую, а на втором этаже оборудовала производственный цех. К началу 2000-х созрела до улучшения своих жилищных условий и получила разрешение на надстройку третьего этажа с террасой. Если вы обратили внимание, первоначально это здание, возведенное между 1902 и 1917 годами, имело два этажа.

— Можно сказать, что я человек места и прожила большую часть своей жизни в этом доме, в который за 20 лет вложила колоссальное количество средств и энергии. В каждом кирпиче есть частичка меня, и если этот дом снесут, люди поймут, что меня больше нет. Я человек адекватный и, конечно, себя не убью, но не представляю себе, как мне пережить эту возможную утрату.

Мы отправляемся вслед за хозяйкой наверх – сначала в цех, потом в личные апартаменты, расположенные этажом выше, и нигде не видим признаков аварийности или даже ветхости здания. Наконец, поднимаемся на крышу здания, с которой открывается не самый радостный вид на центр Самары. Угловатые новостройки и безликие многоэтажки, доставшиеся городу со времен борьбы с архитектурными излишествами, откровенно убивают прелесть и обаяние старого города.

Старый город – это история, а, как известно, народ, который не знает свою историю, обречен на уничтожение.

— Мы в этом году даже цветы сажать не стали, — сетует Вера, — руки опустились после того, как получили «письмо счастья» о том, что наш дом признан аварийным. Но неужели люди, которые подписывают подобные документы, не понимают, что исторический центр Самары представляет ценность? Старый город — это туризм, а туризм — это деньги в бюджет, разве это не понятно? Чем они будут привлекать туристов, если разрушат центр? Старый город – это история, а, как известно, народ, который не знает свою историю, обречен на уничтожение.

По словам Веры, в домах бывшей усадьбы 10 квартир, в которых проживают около 35 человек, и, конечно, никто из соседей переезжать из этого района не собирается. За исключением жильцов муниципального фонда.

— Конечно, не все квартиры в идеальном состоянии — у кого-то нет возможности позволить себе ремонт, а у кого-то нет желания, особенно у жильцов муниципальных квартир, — Вера показывает на здание в глубине двора. — В этом доме и стены разрушаются, и полы прогнили, и крыша течет. Все оттого, что муниципалы не собираются этим жильем заниматься, а жильцы всё ждут чего-то – придет дядя и все сделает. Но для этого надо как минимум обивать пороги — требовать, писать во все инстанции, жаловаться в проверяющие органы. Но, боюсь, они даже не представляют себе, какие усилия надо прилагать, чтобы содержать свое жилье в порядке.

Узнав, что пришли журналисты, соседка Катерина пригласила нас в свою квартиру, расположенную в том самом деревянном флигеле по улице Галактионовской. Катерина рассказала, что живет здесь около 20 лет, дом находится в долевой собственности жильцов, руками которых и был выполнен ремонт в квартирах несколько лет назад.

Состояние квартиры впечатляет — сохранены оригинальный паркет, декор и лепнина на потолке. Дом подключен к центральным коммуникациям. В прошлом году перекрыта крыша, планировали заняться фасадом, но по понятным причинам отложили работы до лучших времен.

— Было бы странно вкладываться в ремонт фасада, имея на руках предписание от администрации города о сносе дома, — посетовала Катерина.

Тему подхватывает Вера Закржевская:

— Первый звонок прозвучал весной 2014 года. Я имею привычку регулярно мониторить в Интернете упоминания о мастерской, и однажды совершенно случайно обнаружила, что наш дом выведен из реестра объектов культурного наследия.

— 9 июля 2014 года по соседству произошел очередной пожар. Есть у нас тут один нежилой дом, который постоянно поджигают. Происходит это, как правило, по ночам, но мы все тут настороже – чуть запах дыма, характерный треск — и мы уже на улице, бегаем с ведрами до приезда пожарных.

— В декабре приглашают в администрацию Ленинского района на беседу с жильцами, где сообщают, что дом признан аварийным. Кем признан, когда, на каком основании? Показали несколько фотографий стен нашего дома, разрисованных детскими рисунками. Это что, критерий аварийности? Кстати, заключение экспертной комиссии нам по каким-то причинам до сих пор не вручили.

— В январе получаем распоряжение администрации города, о том, что собственники многоквартирного дома, то есть мы, должны собственными силами снести свой дом в течение полугода и съехать отсюда, видимо, в неизвестном направлении, потому что в этом распоряжении нет ни слова о том, что нам положена компенсация или другое жилье.

— Поначалу мы, конечно, расстроились, а потом решили действовать. Сначала обратились в прокуратуру, но безрезультатно – прокуратура не выявила нарушений в действиях этих экспертов. Сосед был на приеме у депутата Хинштейна – он обещал разобраться. Кстати, я иду к нему на прием на следующей неделе. Мой юрист подготовил иск в суд о признании результатов заключения экспертов недействительными. На 2 июля назначено рассмотрение дела. Мы все тут активные — сдаваться не собираемся. Нас много, и вместе мы — сила.

Фото: Анар Мовсумов

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте