СОДОМ И ГОМОРРА

Из всех историко-культурных образов нашего города самым привлекательным для многих является «Самара купеческая». Ведь там что ни дом — модерновый особняк, что ни купец — меценат, а каждый городской голова — эффективный менеджер.

Но так ли безоблачна была жизнь в нашем городе на рубеже XIX-XX веков для тех, у кого не было за душой пары тысяч десятин волжского чернозема, или скромного магазинчика колониальных товаров на Дворянской? В этом мы и попробуем сегодня разобраться.

Грех №1. Пыль и грязь

Если теплым весенним деньком вы будете пробираться по освобождающейся от снега Самаре, не спешите ругать городские власти за грязь и мусор. Подумайте лучше о том, что точно по такой же грязи шагали в свое время великие сыны России — Владимир Ульянов, Максим Горький, Алексей Толстой… Фраза одного из них «Кто в Самаре не бывал, тот и грязи не видал» прочно закрепилась в списке самых известных отзывов о нашем городе.

Чем ближе к городским окраинам, тем процент грязи был больше. Вот, например, что писала «Самарская газета» 29 сентября 1900 года о Воскресенском базаре (нынешней Самарской площади):

Некоторые лужи были настолько глубоки, что попавшая в них лошадь погружалась в воду по шею. Кроме того они были долгожителями. Вот строки из письма Владимира Ленина своей сестре Марии, датированного 24 марта 1902 года: «В Самаре, должно быть, снег теперь растопило, — начинается непролазная грязища или скрытые под снегом лужи?» Как отмечал Петр Алабин в своей книге «25-летие Самары как губернского города», некоторые лужи не высыхали все лето.

Не отставала от грязи и самарская пыль. Она хорошо запомнилась массе выдающихся россиян. Вот о ней вспоминает художник Кузьма Петров-Водкин:

Вторит живописцу и журналист Владимир Гиляровский: «И помимо всего этого неустройства еще пыль, пыль без конца: настоящая „самарская пыль“, от которой нигде нет спасения».

В 1910 году для борьбы с пылью начали использовать нефть, которой поливали самарские улицы от Хлебной площади до улицы Почтовой (Рабочей). Как говорится, на войне все средства хороши. Подробнее о нефтяном методе борьбы с пылью читайте здесь.

Грех №2. Антисанитария

Дитя все тех же грязи и пыли. Канализация в нашем городе появилась лишь в 1911 году! До этого продукты жизнедеятельности самарцев попадали сперва в выгребные ямы надворных уборных, а затем становились «добычей» ассенизаторских обозов. «Золотарям» надо было платить, поэтому экономные и несознательные самарцы спускали нечистоты в ливневые водостоки, либо просто выплескивали на улицу. Беспрепятственно сбрасывали в Волгу свои отходы располагавшиеся на Полевой кожевенные заводы. Скотобойни, располагавшиеся в Запанском, как писал Петр Алабин, «находятся в самом примитивном состоянии, заражая окружающий воздух».

В 1898 году особая госкомиссия признала Самару безнадежной в антисанитарном состоянии. Смертность на рубеже XIX-XX веков была чуть больше 40 человек на 1000 (для сравнения: в начале XXI века цифра была куда скромнее — 16 умерших на тысячу жителей области). Подробнее об этом читайте здесь.

Нужно отметить, что строительство канализации было личной инициативой Альфреда фон Вакано. Пивовар пожертвовал на строительство первого участка сети без малого 70000 рублей. Кто знает, когда бы на это нашли средства в городском бюджете…

Вход в канализационный коллектор на Вилоновском спуске.

В отсутствии канализации Самара была не одинока. Ее молочный брат Саратов обзавелся ею в 1910 году.

Грех №3. Дороги и транспорт

Еще одна вечная болевая точка. Критикуют качество самарских дорог уже не первый век. Так, педагог и краевед Николай Архангельский в книге «Город Самара: Исторический очерк» приводит следующие факты:

Что говорить о тогдашних дорогах на окраине города, если даже улица Фрунзе была малопригодна для езды. И страдали от этого люди незаменимой для купеческой Самары профессии — огнеборцы. Крупные пожары преследовали наш город с завидной регулярностью. Ими были отмечены 1848, 1850, 1854, 1856, 1877 годы. Но вернемся к дорогам и транспорту.

Пробками около автомобильного моста через Самарку никого не удивишь. Были они и во времена русского Чикаго. Мост тогда был наплавной, как их называли тогда — плашкоутный, построенный в 1859 году.  Вот как его описывает в своих краеведческих записках купец Константин Головкин: «При въезде на него обоза с одного конца он погружался в воду, а другой конец — приподнимался. Переезжали по ступицу в воде, с бранью и криком.»

В 1878 году был построен новый наплавной мост, четырехполосный, шириной в 13 метров. А вот идея строительства постоянного, железного моста появилась еще до революции, но реализована была лишь в 1954 году.

Что касается общественного транспорта, тот тут все тоже было не очень гладко. В 1895 году в Самаре появилась «конка» (для сравнения в Саратове в 1887 году). Ее злейший враг — трамвай, появился в нашем городе в 1915 году (в Саратове на 7 лет раньше). От появления идеи до ее реализации прошло без малого 12 лет. Неудивительно, что победивший проект устройства самарского трамвая назывался «Лучше поздно, чем никогда»!

Грех №4. Дикость нравов и хулиганство

Конец XIX века ознаменовался для Самары расцветом маргинального элемента — горчишников. Хулиганы, населявшие городские окраины и слободки наводили шорох на «чистую публику»  на центральных улицах города и в Струковском саду. Вот как колоритно описывает их внешний вид Константин Головкин:

«Черный костюм, короткий пиджак, брюки или штаны, забутые в непременно лакированные с блестящими на солнце голенищами сапоги, иногда жилет; вышитая или ярко цветная на выпуск рубаха <…> На голове картуз, изменявшийся благодаря «моде» то с широким блинообразным верхом, то совершенно почти прямым. Картуз надевается как-то небрежно, «лихо», далеко назад; он не закрывает густой спускающийся низко на лоб клок волос — «чолку».

За голенищем сапога нож или гирька на проволоке. Лицо красное, заветренное, грубое, совершенно не интеллегентное, какое-то зверообразное, с резко выступающими жевательными мышцами, способными во время драки откусить нос или палец у своего противника».

Вторит Константину Павловичу и великий пролетарский писатель Максим Горький. Вот отрывок из его очерка 1896 года «Самара во всех отношениях»:

Завершим наше знакомство с горчишниками стихотворным фельетоном из газеты «Волжское слово»:

В двенадцать часов, по ночам
Самара спит крепко и сладко,
И дремлят везде по углам
Всезрящие стражи порядка.

Все мертво… Горят фонари…
Лишь в клубе, исполнены злости,
Порою шумят до зари,
Поссорясь, картежники – гости.

Да став у стены, хулиган,
Своих  не имея доходов,
Мечтает бюджетный изъян
Пополнить за счет пешеходов.

Да мерно, обычным путем,
В ночи благовонной и чудной
Идет, озираясь кругом,
«Горчичник» на промысел трудный.

Он ищет податливых рам,
Дверей с ненадежным запором…
Самару всегда по ночам
«Горчичник» обходит дозором…

Грех №5. Жадность и мошенничество

«Ничего личного, это просто бизнес» — слоган как никакой другой подходящий для купеческого города. Увы, Золотой телец зачастую играл первую скрипку в помыслах и поступках самарских предпринимателей.

Возьмем хотя бы продажу зерна. Привозившие его в Самару на продажу крестьяне зачастую терпели значительные убытки. Торговцы, видя большое их количество, сговорившись, прекращали закупку хлеба. Крестьянам ничего не оставалось, кроме как снижать цену на зерно.

Были в этой схеме и посредники, которых называли «мартышками». Они как исключительная примета Самары попали даже в словарь Владимира Даля 1881 года. С не самой лестной характеристикой:

Петр Алабин в своей книге «Трехвековая годовщина города Самары» характеристику немного сглаживает:

Но алчностью отличалась не только мелкая рыбешка. Ею в частности прославился владелец нескольких тысяч десятин земли купец Семен Аржанов. Помимо торговли хлебом и салом он охотно давал деньги под проценты и под залог имущества. С заемщиками он часто судился и многих разорил.

Но были и случаи, когда добро побежало зло. Так, в 1886 году крестьянин Георгий Трофимов взял у Семена Аржанова в аренду три десятины земли. Засеял ее, дождался урожая, но тут купец нанес ему неожиданный удар. Он не позволил вывести урожай с поля. 300 пудов зерна сгнили, а Георгий Трофимов потерял возможность его продать и не смог отдать Аржанову долг. Крестьянин обратился в суд, который встал на его сторону. Поражение обошлось Семену Аржанову в 240 рублей, сумму по тем временам немалую.

Грех №6. Коррупция в верхах

Даже самые заслуженные люди периода Самары купеческой могли запятнать себя неблаговидным поступком. Например, Петр Алабин. В конце жизни он вляпался в так называемое «гнилое дело» о закупке муки 5-го сорта для голодающих жителей губернии. Подробнее о нем читайте здесь.

Был суд, который сначала оправдал Петра Владимировича, затем оправдательный приговор был отменен, а до нового рассмотрения дела Алабин попросту не дожил. По сию пору участие самого известного дореволюционного политика Самары будоражит умы историков, краеведов и им сочувствующих. Жаркий спор на эту тему можно прочесть в комментария к этому посту, который изначально не имел никакого отношения к Алабину и «гнилому делу».

Или еще один персонаж — Михаил Челышев, самарский городской голова, «апостол трезвости», выходец из крестьян, ставший миллионером.

Как пишет в своих мемуарах губернский предводитель дворянства Александр Наумов, Михаил Дмитриевич всячески противился появлению первого в городе высшего учебного заведения — Политехнического института:

Борьба шла на высшем уровне. Челышев отправил докладную записку об отсутствии средств на открытие Политехнического института в Санкт-Петербург. Стоял на его стороне и тогдашний самарский губернатор Якунин.

В защиту Челышева скажем, что он был противником открытия именно Политехнического института. По его мнению, первым в Самаре высшим учебным заведением должен был стать институт Коммерческий. В итоге из-за этих подковерных игр до революции ни один из двух институтов открыт не был.

Фото обложки отсюда

Следите за нашими публикациями в телеграме на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook