САМАРА 2.0

18 августа 1991 года советские радиоприёмники стали выплёвывать такие слова:

«Заявление советского руководства, обращение к советскому народу. В целях преодоления глубокого и всестороннего кризиса, политической, межнациональной и гражданской конфронтации, хаоса и анархии, которые угрожают жизни и безопасности граждан Советского Союза, суверенитету, территориальной целостности, свободе и независимости нашего Отечества; исходя из результатов всенародного референдума о сохранении Союза Советских Социалистических Республик; руководствуясь жизненно важными интересами народов нашей Родины, всех советских людей заявляем: ввести чрезвычайное положение в СССР на срок 6 месяцев с 4 часов по московскому времени 19 августа 1991 года. Государственный комитет по чрезвычайному положению».

Государственный комитет по чрезвычайному положению (ГКЧП) в августе 1991 года совершил государственный переворот. Вице-президент СССР Геннадий Янаев и его товарищи из руководителей ЦК КПСС объявили Михаила Горбачёва недееспособным и назначили  Янаева и. о. президента СССР. Основной целью создания ГКЧП было недопущение подписания договора о Союзе Суверенных Государств, который, по мнению участников ГКЧП, упразднял СССР.

Политика централизованного авторитарного управления страной за последние 70 лет приучила чиновников на местах занимать позицию поддержки и одобрения. Поэтому от руководителей регионов ГКЧП сразу потребовали присягнуть на верность.

19 августа, придя в кабинет, председатель самарского облисполкома Виктор Тархов получил сообщение, что на телецентре и радио находится группа вооружённых военных («Не важно, что они без автоматов, они всё-таки автоматчики…» – как сказал потом один из депутатов горсовета).

«Я позвонил генералу Макашову, командующему Приволжским военным округом, – рассказывал спустя четыре дня на сессии облсовета Виктор Тархов, – и попросил дать по телефону ответ, что это за демонстрация техники, почему автоматчики на телецентре и какие ещё меры приняты командованием округа, о которых я не знаю. Должен сказать, нелицеприятный разговор получился. Я пригласил генерала Макашова к себе. Он приехал через 10-15 минут. Мы долго спорили, но пришли к соглашению, что никакой демонстрации военной техники не должно быть на улицах города… Затем я потребовал от генерала Макашова, чтобы все действия военных согласовывались с органами власти и санкционировались только ими, ибо действует законно избранная власть и только ей дано право принимать какое-то решение. Договорились… заниматься делом и не допускать стычек, которые бы дали повод объявлять ЧП».

“Звонил какой-то из штаба Ельцина, – расскажет потом генерал Макашов.  — Он все время орал: “Доложите, сколько баррикад сооружено в Самаре!” Я не выдержал, вырвал трубку и сказал: “Слушай ты, х…! Не будет баррикад – некому будет их растаскивать!”

Народный депутат Верховного Совета РСФСР от Самарской области Юрий Юдин находился в тот момент  в Москве. Он регулярно звонил в Самару и 19 августа продиктовал по телефону тексты указов № 59 и 61 президента Ельцина. “Титов и Тархов,– сообщил Юдин автору, – с самого начала всё знали. Все знали, но ничего не хотели делать”.  (по материалам работы  д.и.н. М.Н. Матвеева)

Юрий Бородулин, заместитель главы администрации Самарской области 1991-1993 гг.:

«Я был организатором сопротивления в Самаре. В то время я был гражданским активистом, одним из сопредседателей демократической платформы в КПСС. Как только пришло извести о ГКЧП 19 августа, мы с демократическим крылом горсовета собрались и решили провести митинг. Митинг состоялся на площади Славы. Сегодня об этом забыли, материал даже подаётся так, что никакого сопротивления в Самаре не было. Это неправда. Митинг был достаточно многочисленным, примерно 15 тысяч человек. Я выступал первым. Говорил о поддержке законной власти в стране, резко осуждал ГКЧП, назвав его военной хунтой. Конечно, тогда мы рисковали серьезно. Мне потом чекисты рассказали, что я в списках был самым первым на арест.

Положением о ГКЧП митинги и демонстрации были запрещены. Но мы поступили вопреки. А власть тогда не заняла жёсткую позицию, чтобы разогнать митинг и арестовать людей. Власть наблюдала». Об этом свидетельствуют и воспоминания генерала Альберта Макашова.

Общественное движение, происходящее в Самаре в дни августовского путча, Макашов оценивал как несерьёзное. На вопрос, почему Макашов не обеспечил выполнение приказа ГКЧП о запрете митингов, генерал сообщил, что “народ был против Горбачёва”, а митинг 19 августа на площади Славы был не опасным собранием “полупьяной шелупони”.

В “Самарской газете” 20 августа 1991 года Виктор Тархов даст интервью “Выводить из равновесия губернию я не дам”, которое будет опубликовано 22-го числа, когда все события улягутся и Ельцин будет праздновать победу. Но в разгар путча Тархову был задан вопрос, как он оценивает свою нейтральную позицию с моральной точки зрения.

“Мы можем занять сугубо левую позицию и тем самым спровоцировать правых. Начнется заварушка, – ответил Тархов. – Отклонимся вправо – спровоцируем левых. Но в любом случае тётя Маня должна свой кусок колбасы получить. И её не волнует, кто у власти: Ельцин, Павлов или кто-то ещё. И это её естественное человеческое право. В этом году мы без сахара остались, потому что руководство распорядилось наш сахар из Краснодара в Москву отправить. Сколько можно это терпеть?  Мы с вами, как папанинцы на льдине. Выживем – значит, выживем. Помрём – значит, помрём. И не думайте, что кто-то обратит на нас внимание. Это я за 1,5 года работы себе четко уяснил”.

Андрей Колядин, в те годы, занимавшийся телевизионной тележурналистикой, так прокомментировал действия самарских властей:  “Все обо…рались и отсиживались по дачам”.

Александр Бахмуров, в 1991 году депутат Самарского городского совета народных депутатов: «Не дай бог никому пережить такой моральной нагрузки. Потом же все смелые! А вот когда август 1991-го шарахнул, что-то не сильно народ ломанулся выступать на телевидение из тех, кто потом себя объявил борцами за демократию и в грудь себя стучал! Да, в Москву звонили, да, сидели и обсуждали. Это всё было. Но доступ на ТВ был свободен. Можно было прийти и выступить с призывами. Страшно было. Думаете, мне страшно не было? Было. Но гораздо страшнее было трусом оказаться и принять неправильное решение».

По словам Юрия Бородулина, будущий губернатор Константин Титов свою позицию чётко выразил только тогда, когда судьба ГКЧП была предрешена. «Нужно смотреть правде в глаза. Он не был ни на митинге, ни среди выступающих, хотя ему предложено было это сделать. Он выжидал. Относительно Тархова всё сразу было понятно. Он не был сторонником демократических преобразований, не был он и ортодоксальным коммунистом. Он классический хозяйственник. Поэтому его поведение было похоже на глухую самооборону».

21 августа был подписан указ Ельцина об отстранении Тархова от должности. По рассказам свидетелей, ключевым моментом в этом деле отстранения Тархова стал звонок депутата самарского горсовета Михаила Кожухова сотруднику аппарата президента РСФСР Вахтангу Махарадзе вечером 20 августа. Сам Кожухов впоследствии рассказывал о содержании этой информации так: «Я сообщил Махарадзе о беспринципной позиции Тархова и всего облсовета, а также о том, что Тархов запретил публикацию указов президента РСФСР и приостановил деятельность демократических газет». Говорят, что именно Михаил Кожухов впервые произнёс фамилию Титова как человека, на которого может положиться команда Ельцина.

22 августа, как рассказывает Сергей Семченко, его, второго секретаря Самарского горкома партии, не пустили в Белый дом. Именно там, на 5-м этаже в правом крыле, тогда располагался весь (!) горком партии. «Мы смогли попасть на свои рабочие места, только когда на пост главы администрации Самарской области был назначен Константин Титов, после 31 августа, и то вместе с сопровождающими. Я поднялся на этаж, и меня совершенно потрясла картина увиденного. Коридоры были завалены бумагами, документами. Например, в числе прочих я поддел ногой личное дело Титова. Говорю новым сотрудникам: уберите, вы что же не видите, какие документы валяются. В моём бывшем кабинете тоже всё было перевернуто. Я забрал свои личные вещи под неусыпным оком соглядатаев, и только об одном попросил: цветы полейте, потому что они уже погибали. Потом я вышел из здания, и прямо на ступеньках столкнулся с Константином Титовым. Они шли вместе  с Владимиром Мокрым, которого потом назовут «серым кардиналом» Белого дома.  Константин Алексеевич остановился, по-отечески меня похлопал по плечу и сказал: «Ну, по тебе вопросов нет, без работы не останешься». Я ждал месяц-два-три, но звонка так и не последовало. А потом Александр Белоусов меня пригласил в администрацию Ленинского района своим первым заместителем».

А между тем вопросы были заданы многим людям. Владимир Братчиков, который в 1991 году возглавлял Алексеевский райком партии, вспоминает, что сотрудники КГБ заставили его писать объяснительную, где он был в дни путча, чем занимался, какие разговоры вёл и какие распоряжения давал. В отношении Виктора Тархова и многих его заместителей были возбуждены уголовные дела. В конце октября прокуратура Самарской области представила результаты расследования и прекратила уголовное дело, так как «состава преступления в действиях руководства области в период путча обнаружено не было».

Александр Бахмуров рассказывает, что в сентябре 1991 году он  был членом комиссии, которая разбирала все «полёты должностных лиц». Он говорит: «Хорошо, что тогда Ельцин не допустил, чтобы людей по политическим мотивам преследовали».

Юрий Бородулин, комментируя назначение Константина Титова, говорит:  «Я бы был слишком самонадеян, если бы точно знал мотивы Бориса Ельцина. Но мне кажется, что так подана была ситуация. Ельцин считал, что занять высший пост в губернии должен был человек, лояльный к реформам и к нему лично. А с Тарховым они не понимали друг друга, потому что они люди разных полюсов. Кандидатура Титова Ельцину была очень грамотно представлена. Безусловно, в Самарской области были куда более последовательные реформаторы, оказывающие поддержку Ельцину, но они не были в системе власти.  Других подходящих кандидатур попросту не было. Ельцин вообще не знал Титова, когда его назначал. А впоследствии политика самарского губернатора находила практически безоговорочную поддержку в Москве».

Текст: Анастасия Кнор // Обложка: Г. Евдокимов. События, происходившие в период попытки прихода к власти ГКЧП в Москве, август 1991 года

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город» и ВКонтакте