«КРУПНЫМ ПЛАНОМ» ПЕРЕПЁЛКИНА

Михаил Перепёлкин — доктор филологических наук, краевед, телеведущий. Лауреат приза «Слон» Всероссийской гильдии киноведов и кинокритиков, журналистской премии «Моя губерния» и других.

 

Недавно Михаил издал книгу «Крупным планом. Телевидение и не только» — о собственно телевидении, о том, как рождается сценарий, снимается телепередача.  А ещё о том, чем он сам занимался кроме ТВ: про школу, музей, университет, учителей и коллег.

ДГ публикует одну главу из книги Перепёлкина. В ней — истории, рассказанные автору для будущих телепередач, которые не получилось превратить в сюжеты, но зато они очень удачно легли на бумагу.

 

Истории, рассказанные самарцами

А ещё самарцы рассказали мне уйму потрясающих историй, свидетелями или участниками которых они были: «А вот я вам такую историю расскажу, снимите-ка об этом передачу!..». Увы, для того, чтобы рассказать о чём-то в кадре, как вы уже, наверное, поняли из вышесказанного, одной истории бывает недостаточно. Нужна хотя бы минимальная привязка к месту и много чего ещё – только в этом случае простой рассказ может превратиться в телесюжет. Но некоторые из услышанных мною от самарцев рассказов так и просятся если не в эфир, так на бумагу.

Пивница Броня

Эту историю рассказал мне человек, представившийся Александром Николаевичем, с которым мы познакомились на автобусной остановке возле магазина «Икея»:

— Слышь, я твои передачи всегда смотрю. И вот всё думаю, надо бы тебе рассказать про Броню. Кто такая Броня? О, это, я тебе скажу, была женщина! Её весь завод Масленникова знал и уважал, как родную мать. За что? А за то, что понимающая была и в положение войти умела. Другая-то начнёт фордыбачиться или чего ещё там, мол, какое мне дело до твоих проблем, у меня у самой проблем хоть отбавляй. А Броня – нет. Наш она была человек, в доску наш, и подход к любому работяге имела.

Ну, а если по порядку, то это выходит так. Сейчас-то я на пенсии, а так всю свою жизнь проработал на заводе Масленникова. Это потом вокруг этого завода построили дома, магазины, а попервоначалу-то ничего там не было. Только завод и халупы работяг, которые на нём работали. Утром – на смену, вечером – со смены домой.

Выходишь вот так вечером после работы – душа горит, а в кармане – пусто. Куда идти? Знамо дело – к Броне! Почему к Броне? А потому что наливала она пива в долг. Дескать, бери, мил человек, пей, если душа требует, а деньги ты мне потом отдашь, с получки. Потому – куда же ты денешься, всё одно ко мне придёшь. И ведь так оно и было: пили мы, значит, пиво в долг, ну, в кредит, что ли, рассчитывались с получки, и все были счастливы и благодарны нашей палочке-выручалочке Броне. Ну, и она внакладе, надо думать, не оставалась. Может, и недольёт где, но никто ведь и не в претензии – не за деньги пьём, за здорово живёшь. А зато и выручка у кого? У неё, у Брони! К другим-то не больно шли, а к ней всегда очередь!..

А однажды пришли мы к нашей любимой пивнушке, а её и след простыл. Снесли, как будто никогда её там и не было. И Броня тоже как сквозь землю провалилась.

Ну, а потом… А что потом – потом стали ломать эти самые халупы возле завода и строить дома. Появился проезд Масленникова, дома на нынешней Соколова… А однажды пришли мы к нашей любимой пивнушке, а её и след простыл. Снесли, как будто никогда её там и не было. И Броня тоже как сквозь землю провалилась. Погоревали мы, но горюй-не горюй, а делать нечего, никто тебе сломанного не вернёт. Как говорится, на нет и суда нет…

Да только работяги Броню не забыли и как-то слово за слово промеж себя решили… поставить ей памятник! Ну, сказано – сделано. Пошли к мастеру, дескать, хотим за картошкой съездить, нам бы машину. Мастер – добро, а мы на этой машине на Красную Глинку. Приехали, выбрали там в горах валун побольше, такой, что еле-еле вдесятером сдвинули его с места, с горем пополам погрузили в кузов, привезли и поставили на том месте, где стояла Бронина пивнушка. Дескать, пока мы живы – будем сюда ходить и вспоминать. И ходили, долго ходили – купим пиво, и айда «к Броне», а там сидим, говорим то да сё. Ты на углу Ново-Садовой и Соколова валун видел? Вот он и есть это, Бронин памятник…

На этом мы расстались с Александром Николаевичем, дождавшимся автобус и уехавшим домой с покупками.

Остаётся добавить, что валун действительно долго стоявший на углу улиц Ново-Садовой и Соколова, исчез оттуда пару лет назад, когда на месте бывшего небольшого пустыря появилась бензоколонка. А жаль, ведь, возможно, это был единственный в Самаре памятник, в самом деле установленный по инициативе «снизу» самим народом.

Куда исчез памятник Александру Второму?

А вот ещё одна история про памятник, но на этот раз – не безвестной пивнице, а царю-освободителю, как известно, установленный в Самаре в 1889 году и бесследно пропавший в году 1918-м. А рассказал мне эту историю человек по имени Володя, пятидесяти восьми лет, позвонивший как-то вечером по телефону.

— Здравствуйте! Мне ваш телефон в редакции дали, сначала-то не хотели, да я уж больно просил. Вот я вам о чём хочу рассказать. Тут, я слышал, всё памятник царю ищут, дескать, куда он подевался – распилили его или в подвале каком спрятали. А я про этот памятник от своего деда слышал. А дед у меня выдумщиком никогда не был и напрасно говорить бы не стал. Как его звали?.. Пожалуйста! Фёдор Громилин, 1900 года рождения. Значит, в восемнадцатом году ему восемнадцать только и было, мальчишка ещё… Так вот, дед мне рассказывал, что ему и нескольким его товарищам было поручено отвезти этот памятник на середину Волги и там его утопить. Так они, значит, и сделали – ночью погрузили его на лодку, отплыли на середину и там бросили за борт.

И вот тут – дед об этом много раз вспоминал – бултых! Царь-то, видно, тяжёлый был, и как они его с лодки столкнули – бултых! – чуть не перевернулись они…

И вот тут – дед об этом много раз вспоминал – бултых! Царь-то, видно, тяжёлый был, и как они его с лодки столкнули – бултых! – чуть не перевернулись они… Дед мой потом много чего ещё в жизни видел, в финской войне участвовал, но ни о чём нам, внукам, так часто не рассказывал, как об этом памятнике. Видно, запало ему в душу, как они царя на дно выбросили…

Не знаю, как вас, а меня этот рассказ почему-то убеждает – вот этим своим «бултых», которое трудно придумать, если не пережить всего этого на самом деле. Да и зачем было что-то придумывать немолодому человеку, рассказывавшему об этой давней истории внукам? А если это так, то найти царя-освободителя становится гораздо проще – остаётся определить, каким было русло Волги в 1918 году, выяснить, где находилась середина реки, и – вот он, квадрат поисков, готов. Скорее всего, отплыла лодка с царём от нынешнего спуска по Венцека, ведь избавиться от царя нужно было как можно скорее, и вряд ли его стали бы без надобности возить по городу в поисках неизвестно чего. Во всяком случае, других свидетельств нет, а здесь какой-никакой, а рассказ почти что «из первых рук».

Окаменевшая девушка, концерт Высоцкого и происшествие на Ульяновском спуске

Кажется, в конце девяностых был такой фильм – «День полнолуния». Любопытный фильм, необычный по композиции и местами весьма забавный. О чём? Да, в общем, много о чём и ни о чём конкретно. О жизни, которая «течёт меж пальчиков паутинкой тонкою», таинственным образом связывая между собой разных людей и разные эпохи. Но есть в этом фильме один эпизод, который отчасти объясняет всю эту странную чехарду событий и мельтешение лиц. К пожилому человеку, сидящему на скамеечке в парке, подходит молодая девушка-журналист и просит его ответить на один вопрос: «Что ему запомнилось больше всего в жизни, врезалось в память?» Что? Попробуй-ка на этот вопрос ответить… Разве перескажешь всё пережитое и прочувствованное? Как выбрать что-то одно, главное?

«Да, был такой случай, — говорит старик. — В 1948 году я работал официантом в ресторане гостиницы “Советская”. Мне один посетитель заказал мороженое. А буфетчица в это время сдавала деньги. Ожидая буфетчицу, я отошёл к окну и вдруг увидел, как из нашего ресторана вышла женщина. Она была в фиолетовом платье и очень хороша собой. Кстати, в ресторане я её в тот момент почему-то не заметил». — «И что было дальше?» — нетерпеливо спрашивает девушка-журналистка. — «Ничего не было. Она постояла и ушла. Я пошёл работать. Больше я никогда её не видел». — «Спасибо вам большое», — говорит разочарованная журналистка, делая знак оператору, что съёмка закончена. — «Пожалуйста», — отвечает ей собеседник и снова погружается в свои думы. Журналистка и оператор уходят.

О чём была эта история? Где она началась, чем закончилась? Что за женщина, почему мороженое? Какое он вообще имел отношение ко всему, о чём, почти не задумываясь, рассказал недоумевающей журналистке?

А ни о чём. Или так – история о том, как мгновенная вспышка памяти вдруг ярко осветила крыльцо возле ресторана, фиолетовое платье, буфетчицу, пересчитывающую деньги. Просто так, без начала и продолжения, зато однажды и на всю жизнь.

25 июля 2013 года в сквере Высоцкого проходил посвящённый ему концерт, на который собралось сотни полторы самарцев. На этом концерте я и познакомился с Виктором Васильевичем, слесарем с Сухой Самарки, который рассказал мне такие истории.

— Сам-то я сорок четвёртого года рождения, отслужил в армии, окончил авиационный институт. Ну, сейчас на пенсии, работаю слесарем, вот сейчас тороплюсь на опрессовку, до восьми посижу и поеду… Я на концерте Высоцкого-то был в 67-м, во Дворце спорта. Мы ведь тогда толком и не знали, какие песни его, а какие нет, и в записках просили спеть много чужого. Но он сказал, дескать, нет, ребята, я пою только своё… Когда первый концерт закончился и мы выходили из зала, в фойе уже стояли те, кто пришёл на второй концерт. Милиция тогда нас через узкий коридор пропускала…

А то вот ещё я что рассказать хотел. В 56-м мне двенадцать лет было, в школу ходил. И вот в январе разнеслись по городу эти слухи, в одно мгновение разнеслись, друг по дружке. Ну, мы, мальчишки, конечно, туда рванули, на Чкаловскую. Помню, там ещё тогда троллейбус ходил. Прибежали – всё оцеплено, никого близко не подпускают. Но что именно случилось и в каком дворе – этого никто не знал. Все куда-то смотрели и о чём-то шептались, но наверняка никто ничего сказать не мог. Говорили только имя, мол, Зоя, Зоя…

Мальчишками мы вообще росли на улицах, беззагонные были. Вот почему-то запомнилось, что когда строили набережную под Красноармейским спуском, мы отбивали куски гранита, били их друг об друга и нюхали, как они пахнут. Было в этом что-то, знаешь, особенное, удивительное даже. А то вот в начале шестидесятых на Ульяновском спуске что-то случилось. Левое бревно сломалось, и дети падали в воду. Может быть, даже были жертвы. Там всё сразу оцепили и никого туда не пропускали. А вот что там тогда такое было – не знаю, и сколько я потом кого ни спрашивал, никто ничего определённого сказать не мог. А было это двадцать пятого мая, аккуратно в тот день, когда в школах звенели последние звонки.

Так делает старуха по кличке Ша-по-кляк!

И ещё одна история, рассказанная моим тёзкой, Михаилом, на трамвайной остановке «Улица Солнечная» в июле 2014 года.

— Вот вы делали передачу про Пиню, а мне запал в душу другой персонаж. Я в семидесятые годы работал в институте связи, на военной кафедре, ну, и каждый день мы с приятелями ходили обедать или в Дом промышленности, или в столовую профсоюзов. И можете себе представить – почти всегда нам навстречу попадалась очень необычная старушка. Чем она была необычна? Да всем – одеждой, походкой… А ещё она везла перед собой коляску, в которой сидела кошка. Рядом с коляской, чуть обгоняя её или отставая, бежала собака. Но что самое главное – и вот это мне запомнилось больше всего – на плече у этой старушки всегда сидела… ворона. Зимой было всё то же самое, только коляску сменяли санки. И снова – старуха, собака, кошка, ворона. Вот такие вот необычные «бременские музыканты». Что это за старушка – никто не знал и сказать ничего не мог, а потом она вдруг исчезла. Вот я и думаю, может, кто-нибудь, кроме меня, её помнит? Расскажите об этом, а?

Рассказываю. Если вспомните – дайте знать.

Фото: Денис Егоров

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook