КОРПОРАЦИЯ МОНСТРОВ

 — У тебя есть юбка большого размера? – однажды вечером неожиданно спросил друг моего сердца.
 — Тебе зачем?
 — Я буду бабкой, — быстро ответил он. И добавил: бабкой-ополченкой.

Нет, мы не пили в тот вечер и точно не курили. Просто Сережа увидел инфу про «Хрящевку  Hollywood Challenge 2014″ и решил, что купаться в грязи – именно то занятие, которое скрасит субботу.

 

Юбки на мужскую задницу у меня не нашлось. Зато была кофта бабушкиной расцветки. Любимая.

— Во! Самая тема, — прокряхтел Сергей, натянув драгоценную и потрещав тканью на широких плечах. И еще платок. И на работе возьму калаш. Да.

— Какой еще, к черту, калаш? – прошептала я, оглядев мощногрудую бабку, минуту назад бывшую моим мужиком.

— Ну, муляж же, ну! Автомата. Чтобы бабка-ополченка была настоящая.

Не человеки

Говорят, на «Хрящевку» зарегистрировалось 500 участников. 500 человек захотели проверить, могут ли они бежать по болоту, взбираться в рыхлые склоны, плыть в холодной воде и еще по-всякому себя истязать. Что ж, лишь бы дитя не плакало: мы наварили кофе, встали ни свет, ни заря и поехали в это чистилище.

Сначала было миленько. Бабка зарегистрировалась, наклеила на грудь номер, растянулась.

Мимо нас проходили чистые клоуны, пираты, зомби, зэки, до рези в глазах голубые Смурфики, много Супер Мариев, принцессы и гоблины. Все подмигивали бабке. Бабка одергивала мою кофту на юбку. Я волновалась.

— Ты постарайся её не уделать, — кажется, в третий раз повторила я.  – Мне бы ёё еще поносить.

Муляж автомата калашникова зачем-то направился дулом мне в голову.

— Поносить? Забудь.  Это ж Хрящевка!

А потом, перед стартом, все выстроились в чистом поле. В поисках ополченки я пробиралась через сотни человек, многие из которых на человек совсем не были похожи. Толкнула пирата, наступила на хвост какого-то черта.  Хвост отвалился. «Ну что за люди!» — обиделся черт. Я извинилась и воткнула хвост обратно.

«Трасса М95″

Сначала побежали все одиночки, которые замахнулись на трассу в три километра.

Старт. Тридцать секунд — и первое болото. Толпа болельщиков бежит по берегу в сторону участников. Фотограф — за ними. Сверху я наблюдаю, как полу-люди вязнут в грязевой жиже, теряют реквизит и товарный вид. Добежав до места, где сухая полоса суши переходила в болото, фотограф остановился. Гляжу, как нерешительно топчется он на месте. Как отступает и наступает. Как собирается  перепрыгнуть через грязь, но поворачивает в обход.

«Да уж, — думаю я.  – С фотоаппаратом лучше не рисковать».

Если говорить о трассе, то самое сложное – вода. В воде меняется температура – если бухал накануне, может прихватить мотор. В воде трудно идти и плыть тоже трудно – попробуй плыть, когда на твоей башке коробка из-под электрического чайника – элемент костюма. А еще не легко в болоте и в огромной вырытой канаве – ноги скользят и вязнут. В гору – тоже не айс, ползти под низко натянутой сеткой – тем более.

— Бросай курить! – орет зритель мужского пола бегущему вверх участнику в строгом костюме.

Участник тяжело дышит и сплевывает.

— Давай, Диман, красава, давай! – подбадривает девчонка размалеванного под монстра парня.

За несколько сотен метров до финиша на участников невозможно смотреть без боли. Волочащиеся по грязи белые юбки невест, порванные штаны, мокрые грязные задницы, наполовину смывшийся грим… Они добредают до черты и падают. Бабка смотрит с сомнением и теребит платок. Её старт – следующий.

— Зря я зарегался на 8 километров. Трёшки бы хватило.

— Зря, — подтвердила я. – Но теперь чего?

 Стыд и трепет

Надо отдельно сказать про девушек. Девушки – это чума. Молодые и хрупкие, с косами и в юбках, — они тоже бегут. Наравне с мужиками. И некоторые, о ужас, обгоняют парней на финише, играя мускулами.

А еще надо отдельно сказать обо мне. Чем дольше я смотрю на все происходящее, тем больше мне завидно. Тем больше стыдно, что регулярно забиваю на спортзал. И вообще, вон та девочка толще меня в три раза, а бежит. А я стою в белой майке, жую колосок.

Бабка-ополченка быстро исчезла из поля зрения. Секунду я видела в траве оранжевые пятна своей кофты, а потом все смешалось.

— Я побежал, — крикнул фотограф и поскакал по кустам. И я побежала тоже. Потому что как понять, что такое, если стоишь, как дура?

Поле, кусты. Глубокая канава. Вылезаю и стою – дышу. Мимо бегут Смурфики – народ улюлюкает. Потом пираты или черт их там разберет – лица черные, плащи красные, суперменские. Отстают зеки, сразу за ними – перебинтованные мумии. На большой скорости кряхтит пират. Я бегу за ними, наплевав на правила, прямо по трассе.

Съезжаю по склону, карабкаюсь вверх. Из-под ног уходит рыхлая земля, цепляюсь за куст, он остается в руке – падаю на спину. Чьи-то руки упираются снизу в мою задницу и выталкивают наверх. В другой ситуации  я б взъерепенилась, но помогли же, спасли. Да и некогда тут из себя строить…

У болота медлю – сменных шмоток нет. Ну его к черту – бегу в обход.

На каком-то из поворотов вижу Сережу – юбка разорвана, автомат дулом вниз, рожа грязная, зверская.

А потом вижу фотографа – мокрого по самое не балуйся. Задница черная, из ботинок вытекает вода…

— Чуть фотоаппарат не утопил, — делится он набегу. – В болоте ноги засосало, упал. Руку с фотиком уже по самую кисть погрузил, как кто-то схватил за локоть – вытянул.

 Бухать нельзя бросать

Финишируют «восьмикилометровки» красиво. Кого-то несут, кто-то ползет. Кто-то бежит,  но тут же падает. На вопросы отвечают не сразу – не могут врубиться в происходящее. А когда врубаются, голосят, что «это круто» и «надо продвигать в массы». Белокурые дети кидаются в объятия черных и скользких отцов, жены хохочут, кто-то танцует.

— Я понял, — говорит бородатый, кажется, рыжий, мужик. – Надо бухать бросать. Чуть кони там не двинул. Перед глазами круги черные, муть, во рту – привкус крови. Еле допёр. Бросать бухать, бросать…

Многие уже прибежали. Уже отдышались и отлежались. Бабки всё нет.

Я протерла дыру на грязном горизонте, и начала было думать про всякое, как замелькало оранжевое.

Он добежал – лицо черное, все остальное – мокрое.

— Как? – спрашиваю. – Рад?

— Столько бы еще пробежал, — прошептал Сергей и умер у меня на руках.

Шучу. Не умер. И кофту даже не порвал — может, получится отстирать. А целовать его, героя такого, я не стала. Потому что вы бы видели эту рожу.

Фото: Анар Мовсумов