«ЛЕВИАФАН» – ФИЛЬМ ОЧЕНЬ ПРАВДИВЫЙ

В Самарском театре драмы улыбчивый охранник Николай понятливо кивает, когда мы представляемся журналистами. «Пойдемте, провожу», — говорит нам и ведет по лестнице на третий этаж, где в насквозь прокуренном кабинете обитают два главных человека в театре — художественный руководитель  и главный режиссер. Валерий Викторович Гришко в жизни выглядит очень моложаво, он подтянут, ухожен и полон жизни. Но самое приятное, что он запросто просит называть его по имени и без всяких сантиментов предлагает приступить к испитию растворимого кофе.

Еще без всякого диктофона я прошу Валерия рассказать, как режиссер вдруг  превратился в актера, дожив до возраста 50 лет. И он тут же рассказывает несколько историй про свое вынужденное актерство. До того момента, как Александр Орлов пригласил его в 2002 году сниматься в картине «Любовь императора», Валерий Гришко частенько подменял на театральной сцене «выбывших» по уважительной причине артистов. На гастролях в Германии вместо Игоря Скляра 6 спектаклей подряд играл Есенина в пьесе «Когда она танцевала».

— У Игоря внезапно открылась язва, а для немцев эта ситуация была из ряда вон, потому что они связаны контрактами, обязательствами. Да и вообще, всё, что выходит у них из-под контроля, уже трагедия. Поэтому я в тот же вечер вышел на сцену, и это ситуацию спасло. В другой раз уже в Питере в Театре им. Комиссаржевской, будучи главным режиссером, я пригласил в труппу Андрея Краско. Он был не самым воздержанным в плане алкоголя артистом и однажды сорвался. Звонит мне: «Не могу прийти, не в форме». А это был спектакль аншлаговый, все билеты задолго были проданы. Андрей знал об этом и был готов оплатить все издержки театру. Но я не согласился и вместо него сыграл в тот вечер. Так что я артист по вызову. На днях на самарской сцене в горьковских «Варварах» заменю актера Виктора Мирного, которого срочно положили в больницу.

Из Петербурга в Самару

— В 16 лет я был уже «великим» артистом.  В школьном театре я сыграл много замечательных ролей.  Сатин из горьковского «На дне», Олег Баян из пьесы «Клоп» Маяковского, Дон Гуан в «Каменном госте», Артур в «Оводе». Я уже знал, что  должен быть только артистом. И, закончив школу, пошел подавать документы в театральный институт. Но каково же было мое удивление, когда я узнал, что опоздал! Приемные экзамены уже закончились, потому как отборочные туры шли в июне параллельно с экзаменами в общеобразовательной школе. Вышел я оттуда, иду с Моховой по Марсову полю, смотрю – Институт культуры, на нем написано: «Театральная режиссура». Вот с этого и началось.

— Потом мне удалось поступить на курс к Георгию Товстоногову,  который я закончил с отличием. Я был единственным из его студентов, кому он доверил ставить спектакль в БДТ на малой сцене, это была пьеса Уильямса «Крик».  К сожалению, спектакль так и не вышел, потому что началась военная кампания в Афганистане, и все американские пьесы тогда ставить запретили. После этого я поехал мотаться по матушке-России. Дипломный спектакль я поставил в курском театре у Владимира Бортко-старшего, потом работал в Кемерово, в Вильнюсе, в Саратове. А в 1983 году мне позвонила Лариса Малеванная, с которой мы делали спектакль в БДТ, и говорит: «Валера, мне предложили набирать театральный курс, я сказала, что согласна при условии, если со мной будет Валерий Гришко». Так я вернулся в родной Питер. Кстати, в фильме «Левиафан» мой ученик с того курса Игорь Сергеев играет второго священнослужителя Василия. Игорь был моим любимцем, а теперь мы с ним встречаемся время от времени на съемочных площадках.

— Потом Рубен Сергеевич Агамирзян, вечная ему память, народный артист, руководитель Театра им. Комиссаржевской, пригласил меня на стажировку на два года. Я режиссер-стажер в Петербурге в академическом театре, а он художественный руководитель постановки. И вот он мне предлагает: «Делай Горького, «Зыковы». Я ему летом показал прогон первого акта, он говорит: «Все хорошо, Валерий, работайте дальше. Покажете, когда будет два акта готово». Осенью я показал ему два акта, он посмотрел и говорит: «В следующий раз я приду, когда уже будут декорации и свет». Это был особенный день. Прошел финальный прогон спектакля, и тут Рубен Сергеевич меня удивил. «Я должен был быть художественным руководителем этой постановки, — сказал он. — Но я увидел, что это зрелая, хорошая, профессиональная работа. Моего имени на афише не будет, только твое».

В Самаре я уже одиннадцатый год… Задержался. Супруга ругается на меня: «Когда же ты уедешь из этой Самары?!» А я не могу.

— После стажировки меня оставили в штате режиссером-постановщиком, а в начале 90-х Рубен Сергеевич предложил мне поработать в Германии у своего друга Фридриха Шюттера в Ernst-Deutsch-Театре. И там я поставил много замечательной русской классики: «Собачье сердце» Булгакова, «Три сестры» Чехова,  «Месяц в деревне» Тургенева… В общей сложности сотрудничество с гамбургским театром длилось почти 10 лет. Но я никогда не связывал свое будущее с Германией, поэтому при первом же удобном случае вернулся в Россию. У меня вообще кочевая жизнь. Еще перед Самарой были Новосибирск, Краснодар. Как-то раз Вячеслав Гвоздков попал на прогон спектакля «Амадеус» в новосибирском театре. Он тогда  меня за горло взял: «На следующий год ставишь у меня этот спектакль!» И я его поставил  с Александром Амелиным и Олегом Беловым в главных ролях. В Самаре я уже одиннадцатый год… Задержался. Супруга ругается на меня: «Когда же ты уедешь из этой Самары?!» А я не могу. Особенно сейчас, когда мы воспитали два курса, и ребята с них влились в театр, набрали третий курс, и уже половина театра – это наши с Вячеславом Гвоздковым ученики. Это для меня уже родной дом.

 Оборотни и бородатые дядьки

— Первая моя работа в кино была абсолютно случайной. А после того как «Любовь императора» прошла по федеральным каналам, на меня посыпались предложения. «Менты», «Улицы разбитых фонарей»… Играл и генералов, и оборотней. Теперь сменил амплуа: то священники, то мужики — словом,  бородатые дядьки.  Хотя в «Расколе», когда играл Никона, мне девять месяцев клеили бороду! Это ужасное мучение было. Мало того, мне еще и контактные линзы вставляли, а у меня глаза чувствительные, страшно болели.

— Мне повезло, я работал и с Досталем, и с Бортко, и со Звягинцевым, и с  Шахназаровым. И от них, конечно, набираешься хорошего опыта. Поэтому те, кто говорит «Ой, он уезжает на съемки, бросает театр…» На самом деле это одна и та же профессия. Достаточно вспомнить наших Олега Николаевича Ефремова, Олега Павловича Табакова, Игоря Олеговича Горбачева и многих других. Они руководили театрами и одновременно играли огромное количество ролей в кино! И это им помогало и там, и там. Кстати, это работает на имидж театра, это хорошая реклама вообще театра. Поэтому и у меня вот такая коммунальная жизнь идет. Мало того, что я нахожусь в бермудском треугольнике «Петербург – Москва – Самара» все время, так еще и между театром и кино.

— Скоро на экраны выйдет фильм «Королев», где я играю главную роль. Режиссер фильма Юрий Кара наметил премьеру на юбилейную дату выхода в открытый космос Алексея Леонова. В фильме, конечно, есть и Гагарин, но последняя история Сергея Павловича Королёва – это история с космонавтом Леоновым. Фильм уже снят, озвучен, у меня даже есть несколько серий. Я надеюсь, эта премьера будет тоже громкой. И волнуюсь, естественно, потому что играть  фигуру такой величины очень ответственно.

— Я считаю своей самой большой работой и по объему, и по тому материалу, который предлагался, роль патриарха Никона в «Расколе» Досталя. Потому что это серьезнейшее исследование и персонажа, и характера, и на такой дистанции, которая идет от молодых лет до самой смерти. Удовольствием было работать с режиссером Николаем Досталем. Он до начала съемок три дня со мной сидел, по всем сценам мы проговорили всю роль. Это очень серьезный режиссер, большой мастер. И эта работа для меня особенная просто по тому содержанию, которое за ней стоит. Антиподом этой роли стал мой образ в «Левиафане», на который сейчас некоторые ополчились. Многие, отталкиваясь от сегодняшнего политического момента, говорят: «Фильм никакой, он получает премии именно потому, что такова политическая ситуация». Это неправда, потому что фильм талантливый, и это видно от первого до последнего кадра.

«Левиафан» — фильм мощный, сильный, убедительный. И, главное, очень правдивый. Именно поэтому сейчас вой и поднялся.

— Фильм мощный, сильный, убедительный. И, главное, очень правдивый. Именно поэтому сейчас вой и поднялся. А вы посмотрите фильмы «Груз-200», «Жмурки», тот же фильм «Горько», который номинировался, там те же свиные рыла, только в комедийной форме. Все это проглатывалось, и на это никто не обращал внимания. А сейчас начался шум. Многие господа просто используют ситуацию.

— Могу вам дать эксклюзивную информацию. Вчера позвонил Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты», и сказал: «Валера, можешь везде и всюду заявлять, что я довел информацию о том, что происходит в Самаре, до администрации президента… Мы вместе с Вячеславом Володиным были на открытии памятника жертвам репрессий, и я ему всё рассказал. Он поморщился и сказал: «Какая глупость то, что творится в Самаре… Поэтому ты можешь официально ссылаться на меня».

Потомок «хохла щирого»

— За то, что я «жидко обкакиваю Родину», как написал господин Сивиркин, ему придется ответить, потому что он оскорбил не только меня, но и моих родителей. У меня отец фронтовик, который в 18 лет пошел на фронт, весь израненный вернулся и умер, когда ему было всего 46 лет. Я уже почти на 20 лет старше своего отца. А мама была угнана в Германию и всю войну провела на тяжелых работах там. Поэтому ему упрекать меня в нелюбви к Родине… Я плоть от плоти этой земли. Поэтому все, что касается патриотизма, во-первых, мои родители мне не простят, если я это спущу. А во-вторых, нужно знать немножко меня. Я только приехал  из Донецка и Луганска, где я представлял фильм «Белый тигр», в котором сыграл Жукова.  Я родился в Ясиноватой, которую сейчас бомбят.  Отец мой щирый хохол, он из Полтавы, коренной украинец. А мама из Брянской области, деревня Псурь. Я люблю и Украину, и Россию, и поэтому я туда поехал.

Сейчас моя главная боль как человека, как «непатриота» –  устроить здесь гастроли донецкого театра.

— Сейчас моя главная боль как человека, как «непатриота» – это устроить гастроли донецкого театра здесь. Когда я был там, я зашел к ним в театр и ужаснулся, в каком бедственном положении они там находятся.  Зарплату никто  не получает. Иногородним артистам нечем платить за жилье. Они спят на матрасах в театре. При этом они работают, у них 97% заполняемость, у них полные залы! Я пришел в Министерство культуры и говорю: «Давайте мы на гастроли их пригласим». И вот эта бодяга тянется уже два месяца. Вот где нужно проявлять свою любовь к Родине и к людям.

Миллиард для театра драмы

— Вы спрашиваете, как отреагировала министр культуры Самарской области на ситуацию? Мне кажется, Рыбакова сейчас в непростом положении. Доходит информация, что она говорит: «Нет, а причем здесь актер? Зачем на него нападать? Все вопросы к режиссеру и так далее». Правильно, но у меня есть основание думать, что это письмо и статья Сивиркина родились не без участия минкульта. Почему? Потому что запрос оттуда про то, какую я зарплату получаю, пришел раньше, чем все эти статьи…

— Так вот я могу сказать, моя бюджетная зарплата 16 тысяч 40 рублей, которых мне хватает только для того, чтобы оплатить квартиру здесь. А все остальное театр доплачивает мне так же, как и всем артистам, техническим цехам, администрации. Гвоздков мне советует: «Валера, скажи, что только три твоих спектакля заработали 200 миллионов за четыре года». А общее количество там к миллиарду вообще уже приближается, то, что заработали мои спектакли. Поезжайте в Саратов – и вы увидите пустые залы. То, что мы заполняем театр от и до, это заслуга и наших замечательных артистов, и Гвоздкова, и Гришко. У нас на многих спектаклях не то, что яблоку, а семечке от яблока некуда упасть.

— Мои жизненные принципы — это Любовь, Добро и Понимание. Это клише, что режиссер — профессия жесткая, что на площадке  режиссер орет на артистов. В моем отношении это совершеннейшая неправда. У меня другой принцип – добиваться своего хорошим отношением и добрым словом. Цветы никогда не расцветут, если на них кричать и ругаться. Цветок чувствует!  Нужно говорить с ним нежно, ласково, по-доброму, и тогда он предъявит всю свою красоту. Так же и актер. Его можно поругать, но он должен понимать, что если ты его критикуешь за что-то, то это не потому, что у тебя плохое настроение, а потому что ты хочешь, чтобы он еще больше расцвел.

Петицию в поддержку Валерия Гришко можно подписать здесь.

Интервью: Анастасия Кнор

Фото: Анар Мовсумов