Живут же люди
Дом специалистов
6 223
,
23 марта 1932 года на свет появилось постановление СНК СССР «О постройке домов для специалистов». Делалось это для «улучшения жилищного положения специалистов и ученых, инженеров и техников, беспартийных и партийных, работающих в различных предприятиях, учебных заведениях и учреждениях Союза ССР».
В Самаре должно было быть построено три Дома специалистов на 100 квартир. И сегодня нашим героем станет самый известный из них, который стоит на углу улиц Ленинградской и Галактионовской.
Место это было для Самары знаковым. Здесь стояла Троицкая церковь, построенная в начале 1840-х годов. Именно ее и принесли в жертву Дому специалистов, что по сей день не забыто и является питательной почвой для всякого рода легенд, о которых мы поговорим позднее.
Сам по себе Дом специалистов должен был стать первой ласточкой планомерной застройки близлежащих кварталов. Посмотрите на этот план 1936 года.
Под названием «Площадь Специалистов» скрывается нынешний сквер Высоцкого. Из всего представленного на этом рисунке был реализован лишь Дом специалистов.
Его постройка заняла два года и завершилась в 1936-м. Автором проекта стал архитектор Александр Полев. Архитектурный стиль — к моменту постройки уже активно критикуемый конструктивизм.
Вот какая характеристика дается Дому специалистов в книге архитекторов Виталия Стадникова и Олега Федорова «81 архитектурный шедевр 1917-2006. Самара. Путеводитель по современной архитектуре»:
Что касается тех самых специалистов, живших в этом доме, то о них вполне можно написать отдельную книгу. Многие уже увековечены на его фасадах мемориальными досками: актерская чета Георгий Шебуев и Зоя Чекмасова, легендарный форвард «Крылышек» Борис Казаков, Герой Советского Союза, летчик Вадим Фадеев. А были еще известный куйбышевский педагог Василий Финкельштейн, архитектор Леонид Волков, профессор-медик Михаил Сергиевский и многие другие.
В 2003 году Дом специалистов привлек к себе внимание всей Самары. В нем случился пожар. Сразу же родилась мистическая версия развития событий в стилистке: «Ему суждено было сгореть, ибо построен он на месте разрушенной церкви». Впрочем после пожара Дом специалистов только увеличился в размерах. Пострадавшие от огня центральное и северное крыло были частично надстроены до шести этажей.
В Доме специалистов никто из моих личных знакомых не жил, но пообещали какого-то невероятно крутого чувака, чуть не потомка кого-то с мемориальных досок, густо облепивших извилистые фасады. Крутому чуваку меня должна была представить бывшая сослуживица. Поджидая её на Ленинградской, я фотографировала дом и глазела по сторонам; люди праздновали морозную субботу, хороший выходной день, светило солнце и было очень, очень холодно. Еще не убрали новогодние праздничные арки, что расставляли по главной улице; веселые студентки колледжа напротив скакали в арках, выкрикивая, что это верная примета – кто пройдет сквозь все, непременно получит признание в любви от парня своей мечты.
В магазине «Текстиль от Саввы» (кто такой Савва?) служительница крепила объявление о 20% скидках, скотч на морозе плохо сцеплялся со стеклом, и служительница костерила неведомую Люську, которой в голову вечно приходят идиотские затеи. На углу с Галактионовской бородатый рыбак с профессионально красным лицом торговал карасями. «Живые?» — зачем-то спросила я. «Замерзли», — скупо ответил рыбак.
Дверь непронумерованного подъезда Дома специалистов шваркнула и выпустила на волю пожилую супружескую пару. Пара остановилась в шаге от меня и принялась нещадно ругаться, из ртов послушно поднимался пар белесыми облаками. В планах супругов, как оказалось, был пеший поход за Волгу по ледку! На зимний пикник! С термосом чая, крутыми яйцами и домашними бутербродами с салом, но сумку со всем содержимым забыли дома, и никто не хотел подниматься на пятый этаж, действительно высокий.
Молодцеватый муж в короткой дубленке нелогично кричал: «Да лучше б ты сама не пошла, но корзинку взяла!», а его жена вышла на Ленинградскую, села на скамейку, и молчала, покрываясь инеем. Набрала номер на мобильнике, дуя на пальцы; дозвонившись, сказала: «Тимур, твой отец опять», продолжала сидеть, и теперь уже телефон запиликал у супруга. Он вытащил трубку из кармана дубленки, и уже ровным, добрым голосом ответил: «Тим, не придумывай. Ты что, мать не знаешь? Все хорошо, мы уже до Рождествено дошли». И подал жене руку, и они вернулись в подъезд совершенно мирно, и он так симпатично еще отряхнул её пальто от январского легкого снежка.
Признаюсь, конец этой истории я наблюдала уже из маленького кафе напротив, потому что совершенно обледенела, особенно правая рука, ответственная за фотосъемку, и рукой хотелось постучать как деревяшкой.
«Наташа, – сказала мне из телефона бывшая сослуживица, — короче, так получилось, что я не приеду. Я, — сказала Света, — спектакль ставлю к 14 февраля, силами детского коллектива. Мне, — сказала Света, — нужны Ромео и Джульетта, а еще их разнообразная родня, так что я очень, очень занята».
«А мне, — сказала я с раздражением, — нужны какие-то местные жители! Где я теперь их возьму!»
«У тебя под боком целая халабуда, набитая жителями! Постучись, попроси водички попить! Переночевать типа негде!» — добросердечно посоветовала сослуживица и отключилась.
В тоске я рассматривала Дом. Официант осведомился неприятным голосом, готова ли я сделать заказ. Из уже знакомого мне подъезда вышли двое мужчин. Один отпивал пива из бутылки, второй держал в руках открытый ноутбук. Спешили буквально ко мне – в наше с официантом кафе. Удобно жить в самом центральном доме города! Тут тебе и шаурма, тут тебе и что хочешь!
Мужчины хотели пива ещё. Их как раз закончилось. Официант нехотя нацедил в пластиковый стакан.
«А что, — спросила я, налаживая знакомство, — проживаете в известном Доме специалистов?»
Первый мужчина мельком кивнул. Мужчина с ноутбуком ответил обстоятельнее: «Нет, я с Металлурга. Хороший район, не жалуюсь. К корешу вот приехал, за советом, за пожеланием».
Повернулась к первому. «Я журналист, — сказала с неясным отвращением, — в данный момент собираю истории от жителей вашего дома. Давно ли вы здесь обитаете? Были ли очевидцем грандиозного пожара? Не пострадали ли от него ваша жилплощадь, а также родные и близкие?»
«Пожар, — скучливо ответил мужчина. – Ну, было. Меня на отселение потом выслали, к одной семье, пока ремонт. К следователю прокуратуры попал! Мужик норм. Баба его такой борщ готовила! И поросенка в желе…»
Второй мужчина ткнул первого в бок. «Погоди, Вань, — попросил с чувством, — давай у журналиста о нашем деле спросим».
Я вздохнула. Мне даже примерещилось, что мужчина с металлурга – поэт, и сейчас будет давать мне стихов для газеты. Про мир, труд и май.
«Мы, — сказали мужчины, — спросить хотим. Темка такая: короче, вот есть эта шняга, – потрясли ноутбуком. — И надо одну вещь понять. Помоги, а? Как человек человеку. А мы тебе пива купим».
«Не надо, — сказала я, — мне пива. Мне историй про дом надо».
«Ванька тебе расскажет!» — пообещал металлурговец. Он пригнулся к столу по-шпионски и доверительно продолжил: «Я вот о чем хотел. Жена, сука, кажись, нашла себе какого-то. Всю дорогу сидит в этом своем. Ноутбуке, мать его! День и ночь!»
Отпил пива из общего стакана.
«А ведь я, — продолжил, — всё для нее делаю. Расквадратило ее на ремонт – получай ремонт! Даже и беседку! Со всеми этими вашими натяжными полами! Жилетку из песца – как с куста! Сапоги, гнида, меняет ежедневно! К каждому платью — свой пояс!»
Товарищ рассказчика (Ванька) кивал в особо волнующих моментах. Металлурговец раздувал ноздри и втягивал воздух, будто бы в припадке удушья.
«А коли любовника себе завела, так пусть собирается, — кипятился он, — и валит в свою Кротовку! Пусть там с мамашей своей шизофренической поживет! Завтра же увезу, падлу! В случае чего!»
Официант покачивал крупной головой, порицая возможное коварство женской части населения.
«Люблю я её, суку», — сказал мужчина с ноутбуком и замолчал трагически. Будто бы в припадке острой тоски.
«От меня-то что надо», — сказала я.
«Поди, знаешь, что тут как, — оживился припадочный с ноутбуком, — как они там переписываются, на этих специальных… как их».
«Социальных сайтах», — подсказал ему товарищ.
«Да, — припадочный бегло закивал, — жене-то сегодня подруга её позвонила, типа, в больницу кладут, и чтоб за евойным сыном присмотрели. Моя и подорвалась в шесть утра. Так что часа два, — он посмотрел на часы, — у нас есть».
Придвинул ноут. На меня с монитора засиял знакомый бело-синий фейсбуковский интерфейс.
«Давай, — горячился он, — давай, ткни мне куда-нибудь, чтоб прочитать, чего она. Нифига ведь не понимаю!» И затрясся, будто бы в припадке ярости.
Я смотрела на главную фотку жены припадочного. Темноволосая женщина сидела по-турецки на полосатом ковре. Ноги у нее были загорелые и гладкие. Майка слезла с одного плеча, и виднелась татуировка – иероглиф, в общем, но как-то уместно. Она мне понравилась, и ногти на руках были короткими и цвета апельсина.
«Что, — сказала я, — там насчет пива говорилось».
Припадочный готовно протянул мне общий стакан.
«Нет, — сказала я капризно, — мне бы отдельно».
«Не можешь без личного стакана?» — уважительно и с ударением на последний слог спросил припадочный. Пошел договариваться с официантом. Официант со вздохом задвигался. Он не спешил.
Я положила чужой ноут на колени. Хорошо, подумала, что это знакомый мне фейсбук, а то в контакте бы провозилась. Открыла сообщения. Верхнее же содержало предосудительные вещи. Кажется, там даже были зайки и сладкие сны. Выбрала в меню «удалить переписку». Удалила. Почтовый ящик был удачно запаролен.
Закрыла ноут, отставила от себя. Припадочный вернулся. Нес в руке мокрый стакан.
«Смотрите, — сказала я, — зря вы о жене так. Она только с девочками. Рецепты обсуждают. Вам же пирога хочет испечь!» Мой голос звенел. Припадочный посмотрел на колонку из милых женских лиц и имен. Там действительно шла речь о пироге-утопленнике, тесто для которого должно подходить под водой и всплывать по готовности.
«Какое же я неблагодарное мурло!» — закричал мужчина. Он и вправду почти так закричал, и даже хлопнул себя по лбу, и даже пошел скакать наружу по снегу, высоко вскидывая ноги, как древний грек на олимпийских играх.
«Давайте, — сказала я местному жителю, — истории про дом. Вы обещали!»
«Дом как дом, — сказал он без интереса, — бывает и хуже. Я с мамой живу, приглядываю за старухой».
Я обрадовалась. «Мама, мама! – закричала. – Поговорим с вашей мамой! Она-то наверняка помнит всякого!»
«Помнит-то помнит, — сказал мужчина, — да только забыла всё. Я ж с ней как с младенцем, с ложечки кормлю. Как зовут, напоминаю. Смешная она у меня. Пойду сейчас. У нас в двенадцать — обед».
Улыбнулся.
«Она у меня, — сказал ещё, — всю жизнь проводницей работала, на поезде. Главный самарский поезд был – «Жигули». Мама-то с косой ходила, красивая такая, на каблуках, веселая, кудри на голове. «Жигулями» всегда знаменитости из Москвы приезжали. Артисты всякие, певцы. Их там кормили хорошо, так мама нам с братом обязательно курицу приносила, или даже жульен. Кто еще ел жульен в семьдесят восьмом?»
Мне стало грустно, что Иванова мама забыла всё это, включая свое имя. С другой стороны, сын кормил её с ложечки и любил. Хоть и не рассказал ничего толком про дом специалистов. Но я его отпустила, раз обед.
А загорелой я потом написала, в фейсбуке же. Такие дела, написала, вы уж там как-то имейте в виду. Хотелось очень закончить так: «а я со своей стороны сделала все, что могла», но это слишком уже. Хватит и того, что сейчас, когда я утром бреду на работу по колено в ледяной каше из снега и песка, меня греет эта история; есть, конечно, вероятность, что ничем хорошим она не закончится, но об этом я подумаю с приходом тепла.
Текст: Андрей Артемов, Наталья Фомина
Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город», ВКонтакте и Facebook