Убежище

С человеком может случиться разное, не всегда хорошее. Человек делает глупости, много пьёт водки или даже настойки боярышника, и в один день обнаруживает себя не на продавленном собственном диване, а на лавке улицы Конный проезд. Около лавки. Или человек разводится с мужем и вдруг выясняет, что большой красивый дом ему не принадлежит ни на один процент, потому что есть хорошие юристы, и есть новоиспеченная бездомная женщина. Или человека в шею гонят родные взрослые дети, потому что ну сколько можно всем шестерым в одной «хрущёвке».

Думаете, ни один из этих вариантов – не ваш? А зря. Всякое, повторим, может случиться. И вот это всякое случилось, в человечьем теле шумит-бежит кровь, в пропорции два к одному смешанная с алкоголем, ботинки загадочным образом пропали, а уже осень и без ботинок скоро будет нехорошо. Надо хоть какие-то бумаги намотать на ноги, думает человек и шарит глазами вокруг в поисках. И натыкается на объявление на столбе, оно для оборачивания ног совсем не пойдет, зато обещает тепло, еду и разрешает курить на территории социальной гостиницы. Бесплатно, улица Малахитовая, 8.

Другое дело, что редкая птица знакома с улицей Малахитовой. Мы с навигатором в автомобиле и то немного поплутали, разворачиваясь в роскошных тупиках с видами на реку Самару. Искали какое-то кондовое здание с узкими окнами, заклеенными газетами, полевую кухню, подносы серого хлеба, запах вареной капусты и вот это всё, социальное дно, последнее прибежище.

Но под номером восемь за добротным кирпичным забором скрывается веселенький красно-белый коттедж. Кондиционер на фасаде, тарелка спутниковой антенны, система видеонаблюдения, звонок домофона. Отвечает молодой женский голос, калитка открывается, и по выложенной плитами дорожке идем по обширному участку. На клумбах мерзнут осенние цветы и садовые гномы. Мужчина с перевязанной ногой и некоторой недостачей зубов, но кристально трезвый, говорит, что старшего сейчас нет, но скоро приедет. Приглашает пройти.

Прихожая королевских размеров содержит такой же просторный шкаф-купе; в таком шкафу можно организовать трехкомнатную квартиру, еще и с балкончиком. На сбитой из лакированных досок лавке многие одежды, под – ряды обуви. Картинка в рамочке: «Господи, — написано, — благослови всех входящих в этот дом. Окрыли всех, кто выходит из него. И дай мир навеки всем, кто в нем остается».

Входим в этот дом. Прямо и налево – кухня. В кухне сидит рыжий кот и стоят две женщины – постарше и помоложе. Чистят картофель, целый большой таз. Кидают в кастрюлю ведерного объема. Предлагают чаю.

Размещаться положено за великанским деревянным столом. Чай сладкий («Как себе», — говорит женщина постарше и выставляет еще и грушевое варенье). Кухонная мебель невиданного бирюзового цвета, ручки сверкают золотом. Кран тоже сверкает. Расписано меню на неделю. Сегодня пятница, на завтрак была манная каша, на обед – гороховый суп. На ужин – каша пшенная.

«Мы сами всё делаем, — говорит женщина помоложе, её зовут – Лена. – Готовим, убираем. Утром мужчины уходят на работу. А мы тут. На звонки отвечаем. Объясняем наши правила».

Очень тепло. И пол с подогревом. Светлая плитка скомбинирована с узорчатой в разных сочетаниях. Приезжает старший – это Сергей. Джинсы, свитер в мелкую полоску. На шее — массивная цепь. Сломанный нос боксера. Протягивает руку (золотой перстень плюс браслет), начинает говорить.

Говорит, что сам прекрасно с трудными жизненными ситуациями знаком. Употреблял, говорит, одно время различные психоактивные вещества, дошел чуть не до края. Помогли, говорит, добрые люди, от края оттащили.

И Сергей решил сам стать добрым человеком. А то чего он.

Одновременно мы гуляем по дому, меньше всего похожему на социальную гостиницу в общепринятом представлении. Громадная ванная комната, золоченые краны, зеркало, угловая купальная чаша с гидромассажем. Через маленькие квадратные окошечки видно улицу Малахитовую и её окрестности.

«А я так считаю, — говорит Сергей, — что человеку в трудной ситуации именно нужна такая роскошь. Вот он пришел, грязный, оборванный. А я ему – раз, и лучшее полотенце, и бритвенный станок индивидуальный. Вчера вот благотворители из «Золотого яблока» пять ящиков жидкого мыла дали. С яблоковым ароматом. Плохо ли, отмокнуть в яблочной пене. Он, может, год на асфальте спал, об него ноги вытирали, выносили отовсюду на пинках! А тут как король».

Зал площадью не менее пятидесяти метров, одновременно работают два телевизора, кожаный диван, три железные кровати расставлены буквой «Т» и застелены шерстяными одеялами. Лежат личные вещи, носки стопочками. Спортивные штаны. Собственно постояльцев нет – на работе.

«У меня три правила, — говорит Сергей, — точнее, четыре. Не пить. Не материться. Не скандалить. Работать. Работать — обязательно. Вечером молитва. Иногда батюшку привозим, чтоб тут кое-кого просветил. А психолог мне никакой не нужен, я сам кому хочешь психолог. С каждым договориться могу».

Мы сразу верим, что Сергей может. На стенах выписаны картины в барочном стиле. Лепнина с позолотой. Сводчатые окна зарешечены для верности.

Еще одна комната – двухъярусная кровать и три обыкновенных. До двадцати пяти человек может вместить гостиница. В холодный сезон людей больше, что объяснимо. Иной постоялец на ночь останется, иной – много дольше. Есть вот один, год и три месяца уже живет. Хорошо вписался.

«Договариваемся, устраиваем, ходатайствуем. Если документы надо восстановить, восстанавливаем. Чтобы социальный пакет был у человека, чтобы он гражданином был. Чтобы мог заявить о себе: я гражданин России. Людей много идет. И днём и ночью. Старики часто, даже инвалиды. Несколько раз таких перевозил на Мостовую (социальный государственный приют в Запанском, — прим. ред), там для них больше возможностей, врачи. Мы вообще сотрудничаем, когда у них нет мест, на Мостовой, они к нам отправляют».

Лестница с ажурными коваными перилами ведет на второй этаж. Мансардные окна позволяют видеть Самарку, река змеится в нарядно заросших берегах, сверху это выглядит очень красиво, если не обращать внимание на мусор и деревянные развалюхи местных жителей. Для совершения снимка окно открывается, и снизу явственно доносится шум строительных работ. Вот сверло, вот тяжелая машина тормозит. Вот прораб кричит, не различимый в своей каске и спецодежде среди желто-оранжевых листьев. Стараемся сориентироваться на местности – ага, вон там вокзал, а там – автостанция «Аврора». Или наоборот.

«Благотворители нам помогают — и частные предприниматели, и коммерсанты, и большие предприятия. Хлебозавод вот нам хлеб отпускает по 12 рублей килограмм. Ничего, живём помаленечку! Магазин, например, секонд-хенд, вещи просто так отдает. Иногда банкир какой-нибудь звонит, давай, говорит, Серёга, я тебе денег переведу, в твой фонд. Не нужны мне деньги, отвечаю всегда, лучше купи чего надо и привези. Крупы привези, молока. Трусов-носков. Картошки! Себе я сам всегда заработаю, в других местах кормлюсь, слава богу. У нас в основном мужской контингент, женщин мало. А и правильно, я считаю. Недавно сына привезла мать. Оставьте у себя, говорит, наркоманит по-черному.  И не отпускайте, говорит! А как я не отпущу. Силой никого не держу. Человек, если захочет, черт-те что сделает, хоть с ломкой, хоть с похмельем. А не захочет – ну, что же. У нас один жил, из Новокузнецка пешком пришел. Через всю Россию, а?»

На втором этаже – женская комната. Фреской – тюльпаны на стенах, плюшевый медведь с голубым бантиком в углу. Розовая органза штор. В холле работает стиральная машина промышленных размеров. Рядами выстроены сушилки, расправили крылья. Многоярусная люстра доминирует. Дамская ванная оформлена в алых тонах. Душевая кабина, благотворительное мыло. Змеевик сверкает хромом.

«Тут ведь как. Живет-живет, вкалывает норм, потом – хоп, сорвался, напился и понеслась. Уходит, через пару недель возвращается. Прости, типа, Серёга. Ну, а я что. Прощаю, конечно. Такой есть, Диман-пиджак. Раз восемь ходил туда-сюда. И это не предел».

На обеденном столе накрыт обед для присутствующих. Несмотря на анонсированный гороховый суп и кастрюлю начищенного картофеля, на тарелках дымятся пельмени. Может быть, это не обед, а второй завтрак. Молодая Лена показывает фотографии, размещенные в социальных сетях. Ей жаль, что мы не увидим всех ребят, с другой стороны, работать же им нужно когда-то. А мы еще придем, киваем мы, мы же хотим с ребятами поговорить.

Рыжий кот, равнодушный к пельменям, выходит на террасу. «Мы тут летом сидим, — говорит Сергей, — стол выносим». Вообще он живет не здесь. Но держит себе комнату, вполне может остаться, если что.

«Соседи не то что ругаются, — говорит Сергей, — очень ценят моих мужиков. Тут старики чаще, старухи. Руки-то нужны. Вот мои там и пашут, бывало, целый день какой-нибудь сарай разбирают за так».

Опять начинается дождь. В дождь осень всегда выглядит хуже, зато пахнет лучше.

«Ну так что, — говорит Сергей, — напишете за нас? Может, полезно кому будет. Мало ли. С человеком всякое может случиться. А мы тут».

Выходим на улицу Малахитовую. Такой уж город – Самара, попадаются в нем на первый взгляд никому не известные улицы. Пользуясь возможностью, пешком идем до Самарки. Пусто, сыро, прелые листья, река рабочая и сейчас вообще не синяя, а цвета даже асфальта. Из прибрежных кустов выходит, сильно покачиваясь, мужчина среднего возраста в лыжной шапке и резиновых тапках. Озираясь, утирает рот широким рукавом куртки-камуфляж. «Двадцатью рублями не поможете?» – спрашивает по-доброму, но неразборчиво. Отказываем. Мужчина медлит, потом идет, нога за ногу, к Сергеевым воротам и сбивчиво давит на кнопку звонка. Постукивает ногой о ногу, холодно же. Хорошо, когда тебя снова простят – и пусть это социальная гостиница, но всё равно, значит, дом.

Текст: Наталья Фомина

Следите за нашими публикациями в Telegram на канале «Другой город»